Ку-дар

Я так торопился, что забыл снять кожаные доспехи: добравшись до дома Камиссы, пробрался в хлев, ожидая прибытия своей женщины. Кварки шумным хрюканьем приветствовали появление человека, но, принюхавшись, успокоились. Капли дождя стекали с меня, образовав мокрое пятно на соломе. Время шло, а Камиссы все не было. Я уже начал волноваться, не случилось ли чего с ней, когда появился Паис. Вопреки ожиданиям, слуга пришел с пустыми руками, вызывая во мне неясную тревогу.

— Ку-дар, пошли за мной, нас ждут.

— Кто? — Паис проигнорировал мой вопрос. Жалея, что не взял с собой даже учебного меча, двинулся за ним готовый к самому худшему. Обойдя дом с торца, Паис вывел меня к парадному входу и двинулся внутрь, бросив:

— Иди за мной.

На крыльце я остановился:

— Паис, мне нельзя в дом!

— Я знаю, но выполняю указание госпожи, — невозмутимо парировал слуга, открывая и придерживая тяжелую дубовую дверь. Дверь из дерева была непозволительной роскошью в мире, где от деревьев осталось только одно название. Не иначе, как привезена из-за моря, — с этой мыслью я переступил порог, оказавшись в прихожей отделанной светло-голубыми тканями. Откуда-то из глубин памяти всплыло название — не то гобелены, не то драпировки. Как это точно назвать я не знал, но выглядело со вкусом. Пройдя через арочный проем, я очутился в большой гостиной, посреди которой стоял большой стол, заставленный яствами.

— Жди здесь, — Паис вышел, оставив меня в гостиной. Мне никогда не приходилось бывать в гостиных, обставленных в стиле средневековья. Помимо большого стола с четырьмя стульями, здесь есть похожий на секретер шкаф, а в углу комнаты стояло зеркало, возле которого притаился небольшой стульчик, обитый атласным материалом. Забыв обо всем, я рванул к зеркалу, качество которого оставляло желать лучшего, но даже его хватило, чтобы увидеть, как я теперь выгляжу.

Из зеркала на меня смотрел молодой человек лет двадцати с хвостиком. Черные короткие волосы, среднего размера нос и самые обычные губы. Ресницы и брови ярко выражены, я стал брюнетом, хотя раньше был блондином. Но привлекало внимание не это: желтые слега фосфоресцирующие зрачки и светло-синеватые белки глаз. Зрачки гипнотизировали, заставляя испытывать странное чувство. Не будь это я, такой человек заставил бы меня дважды подумать, стоит ли с ним связываться.

— Любуешься собой, Желток? — Я не услышал, как зашла Камисса. Ее каштановые волосы были уложены по-новому, небесно-голубое платье слегка просвечивало, заставляя думать не о еде.

— Ты очень красивая, — невольно вырвалось у меня. В любом мире женщина остается женщиной. Камисса вспыхнула от удовольствия и кинулась ко мне на грудь:

— Как я соскучилась по тебе, но давай сначала поедим, а потом все остальное. — Игриво вильнув бедрами, она прошла и села за стол:

— Садись, Желток, у нас всего один день, чтобы нормально провести время.

— Зачем ты попросила перенести бой? — я принялся усиленно жевать, восполняя затраченную эмоциями энергию.

— Сейчас мои слуги готовят четырех самых быстрых сигов. Половина моего состояния уже обращено в деньги, зато у нас есть столько амальты, что нам хватит на всю жизнь. Я давно прикупила домик в Дола-Ач — это самый дальний городок, почти у самого моря. Там редко бывают посторонние, и городок многим мне обязан. Там мы сможем прожить не боясь никого. — Камисса изящно оторвала крылышко у какой-то неизвестной мне птицы, дичь на столе я видел впервые.

— Ты предлагаешь мне бежать и прожить свою жизнь как трусу?

Рука с крылышком птицы застыла на полпути: в глазах женщины заплескалось непонимание.

— Ты отказываешься от меня, Желток?

Мне пришлось прожевать солидный кусок мяса, прежде чем смог ответить:

— Нет, не отказываюсь. Более того, быть с тобой — это счастье подаренное Сирдом. Но, Камисса, я не убегу, завтра мне предстоит сражаться за честь школы Керал-Мака, и я выйду на бой.

— Ты идиот, — в сердцах воскликнула Камисса, — я узнавала, Джал — один из лучших бойцов во всем Сирдахе, он убьет тебя.

— На все воля Сирда, — я попробовал ножку птицы, вкус просто умопомрачительный.

— Что это? — показал на птицу.

— Да какая разница, — Камисса всплеснула руками, — это «иркал», ее разводят на севере, мне привозят слуги. Сейчас речь о твоей жизни, о нас с тобой. А тебя беспокоит лишь «иркал».

— Камисса, ты дороже всего для меня, я с радостью отдам жизнь за тебя. Подожди, дай мне сказать, — остановил порыв женщины, собиравшейся привести мне контраргумент. — Но есть одна вещь, через которую я не могу переступить — это братство школы, если я сбегу, школа просто прекратит свое существование. Никто не отдаст ученика в школу, чьи воспитанники сбегают от боя.