Куб со стертыми гранями

- Насколько мне помнится, на завтра намечена последняя попытка коррекции?

Я молча кивнул.

- Ну и какова, на ваш взгляд, вероятность успеха?

Я молча пожал плечами.

Некоторое время Бурбель сопел и раздувался, как огромная жаба, а затем заявил:

- Непонятно!

- Что именно, Прокоп Иванович? - невинно поинтересовался я, и это оказалось последней каплей в чаше терпения шефа.

- А вам, наверное, всё ясно, коллега? - вскричал он, подавшись вперед, и перемена обращения ко мне с имени на "коллегу" красноречиво свидетельствовала о гневе хозяина кабинета. - Кин Изгаршев - сложный человек, и отличается, я бы сказал, весьма неординарным мышлением! А вам, видите ли, с ним всё ясно!.. Может быть, вы с самого начала решили, что ему прямая дорога в операционную?!.. Что ж, это легче всего - рубануть сплеча и махнуть рукой на человека!..

- Но позвольте, Прокоп Иванович... - попытался было защищаться я, но Бурбель лишь гневно махнул рукой.

- Не позволю! - заявил он. - Я не дам вам казнить человека лишь потому, что вы опустили руки и сдались, столкнувшись с его упорным нежеланием перевоспитываться!.. Да-да, я не оговорился, Изгаршев - тоже человек, а не утративший человеческий облик маньяк, каким вы его себе представляете!.. Да, он заблуждается в своих теоретических рассуждениях, но в этом и заключается ваш долг - суметь переубедить его, заставить отказаться от ложных идеалов и в конечном счете вернуть ему гордое звание человека, черт возьми!..

Я больше не пытался возражать. Во-первых, потому, что с Бурбелем во гневе бесполезно было дискутировать, а во-вторых, потому, что я сознавал, что он отчасти прав. Наверное, всему виной в неудачах с Изгаршевым была элементарная усталость, вынудившая меня расслабиться. Наверное, еще не все средства были мной испробованы, и можно было как-то повлиять на решимость "неординарной личности" убивать всех подряд, чтобы таким образом исполнять функцию хищника в человеческом стаде...

Однако, вспышки эмоций со стороны зама по научному обеспечению обычно длились недолго, и теперь Бурбель тоже быстро выдохся, порывисто поднялся и стал мерить кабинет шагами, привычно заложив руки за спину. По-моему, эту позу он неосознанно перенял у наших подопечных.

Наконец, не останавливаясь, шеф бросил в мою сторону:

- Прошу извинить меня, Теодор... Что, в данном случае действительно нет никаких надежд?

Я развел руками. Ни обещать невозможное, ни предрекать свое поражение мне не хотелось.

Бурбель, ссутулившись, опустился в кресло за столом и некоторое время, барабаня пальцами по столу, глядел в фальш-окно, где сегодня значился прекрасный вид на морское побережье.

- А вы знаете, почему раньше тюрьмы стояли на горе или на высоком холме? вдруг осведомился он. - Нет?.. Чтобы заключенные постоянно мучились, глядя на открывающийся с вершины простор из своих тесных, затхлых клетушек, и чтобы вследствие этого они еще пуще осознавали, какую свободу потеряли...

- Что ж, - ровным голосом, почти без всякого перехода продолжал он. - Я вынужден принять решение о направлении Изгаршева на принудительную лоботомию уже сегодня... Надеюсь, как его эдукатор вы не будете иметь возражений?

Шеф и раньше не раз поражал меня неожиданной сменой курса. Но сегодня я был не просто поражен - на некоторое время я просто потерял дар речи.

Поистине, только боги и начальство имеют право на непринципиальность и непоследовательность своих поступков, а нам, простым смертным, остается лишь удивляться им!..

Я осознал, что Бурбель все еще ждет моего ответа.

- Нет, Прокоп Иванович, - сказал я, зачем-то вставая. - Я прошу вас дать мне довести это дело до конца. Я... я... словом, у меня есть еще одна идея...

Бурбель удивленно поднял брови почти к самому "ежику" волос, начинающих отливать сединой.

- Вот как? - буркнул он. - А я-то думал...

Он вдруг подался всем корпусом в мою сторону.

- Скажите честно, Теодор, - попросил он, - вы ведь наверняка думаете, какого черта я так пекусь об этом изверге с обагренными кровью руками? А? Ну, признайтесь!.. Так вот, знайте... Кин Артемьевич не приходится мне ни родственником, ни сыном или племянником какого-нибудь моего старого друга, ни женихом моей дочери, как вы, наверное, уже начали было воображать... И не спорьте с доктором психологических наук!.. Об этом не может идти и речи. И никто не осаждает меня звонками и просьбами спасти данного субъекта от справедливого наказания. Просто мне будет очень жаль, если талантливые мозги будут искромсаны скальпелем лоботомиста, и человечество лишится еще одного бойца, сражающегося за Познание!.. Я ведь не Господь Бог и не в состоянии наделать себе столько и таких людей, сколько и какие мне надобны!.. Понимаете, Теодор?

- Да, - сказал я, невольно вытянувшись в струнку, - да, конечно, Прокоп Иванович...

- Тогда можете быть свободны, - милостиво разрешил Бурбель. - А завтра, перед тем, как отправиться с Изгаршевым на Установку, загляните ко мне... Или нет, лучше не надо. Всё, всё, до свидания!..