Кучум (Книга 1)

-- Вперед! скомандовал башлык, и его кобылка взяла рысью, направляясь на противоположный конец луга.

Кучум от кустов наблюдал, как Алтанай пояснял сотне ее задачу по выманиванию противника на открытое место, и так же улыбался открытому и бесшабашному Алтанаю.

"Эх, что бы я без тебя, старый воин, делал?" -- подумал он с любовью.

Затем он кликнул сотника Юраса и велел тому со своей сотней по березняку обойти сибирцев и отрезать им путь к отступлению.

Оставшихся он сосредоточил в кустах тальника, в небольшой ложбине в засаде, чтобы встретить сибирцев, когда сотня Алтаная выманит их на луг.

-- Сбивать с коней и брать в плен! -- отдал он строгий приказ.-- Они нам живые нужнее. Понятно?

Сам хан не сомневался, что выскочивший на него отряд идет не из столицы, а в нее, по зову Едигира.

Не доскакав до сибирских цепей полтора полета стрелы, сотня Алтаная неожиданно вздыбила коней, будто впереди было не ровное поле, а глубокая пропасть. Со стороны могло показаться, что не ожидали увидеть столь грозного противника и напуганы их недвижимым, строем. Могло показаться новичку...

Но именно это вообразили молодые ханы, не искушенные в военном искусстве, где хитрость идет рука об руку с отвагой. Они себя видели и чувствовали героями... И испугались они, что сабли их останутся в ножнах, что удерут степняки в леса глухие и попрячутся, ускачет от них слава воинская, столь близкая. И отец воротит их домой не мужьями ратными, а юношами.

Выхватили они свои кривые сабли да нахлестывали коней плетками.

Понеслись, как соколы на селезня, и не ведали о том, что понеслись за своею смертью...

И не знали тогда молодые ханы, что через много лет в поселениях сибирских будут старые слепые акыны петь о них грустные песни.

Неслись они навстречу славе и подвигу...

Кучум радостно наблюдал из укрытия, как ловко выманили конники Алтаная нерешительных сибирцев в открытое поле и теперь скачут обратно, пригнувшись к седлам.

Не разогретые сибирские кони не могли сходу настигнуть юрких степных лошадок, бросающих комья земли прямо им в морды. На расстоянии вытянутой руки удирали трусливые враги и... нырнули меж стволов деревьев, скрылись в листве, как в воду канули.

Молодые ханы и другие юноши влетели в кольцо врагов, поджидающих их в засаде, и были сшиблены с коней кто ударом дубины, кто петлей аркана, а кого и за ноги стянули на землю.

Навалились степняки всей массой, заломили руки, накинули удавки и поставили, как истуканов, внутри ощетинившегося копьями плотного кольца. Все. Плен...

Вэли-хан в исступлении кричал рванувшимся за степняками сыновьям и еще нескольким десяткам таких же храбрецов:

--Остановитесь... Назад... Сыны... мои...

Но разве услышит кинувшийся в погоню слова разума?

Безумно закричал, не помня себя, старый хан страшные слова и проклял небо, что допустило гибель его детей...

И кинулся со своими нукерами выручать их, бросив пеших воинов у края луга. Налетел Вэли-хан на степняков, как ураган на березовую рощу. Конем топчет, саблей рубит. Мелькает его старинная сабля над головами степняков, высекает искры, пробивает прочные доспехи... Расступились было под напором обезумевшего хана чужеземцы да вновь сомкнулись, окружив плотно, не давая простора. Выбили из рук старинную саблю, доставшуюся Вэли-хану от деда, и схватили цепкими руками за горло, стянули с коня, спеленали как младенца, на голову мешок напялили, унесли в шатер к Кучуму.

А оставшиеся без начальника пешие ратники сами сложили оружие, и, кто успел, тот в лесу скрылся, а кто не смог, тех привели к остальным и втолкнули к окруженным пленникам.

Пристыженно глядят сибирцы на радующихся легкой победе степняков. А те гогочут, пальцами в них тычут, примеряют на себя их шлемы и панцири.

Но подошел сзади хан Кучум, и смолкли балагуры, присмирели под прищуром его темных глаз. А он раздвинул толпу плечом и пошел прямо на пленных, буравя их немигающим взглядом. Ни один из пленных не выдержал этот взгляд. Опустили, как по команде, глаза в землю. Молчат...

И вдруг Кучум неожиданно широко улыбнулся и сказал громко, почти прокричал:

-- Молодцы! -- и непонятно кому он это сказал -- то ли своим воинам, то ли пленникам.

Замерли и те и другие, ожидая разъяснений. А хан махнул рукой к шатру и потребовал:

-- Толмача сюда!

"Толмача сюда"...-- понеслось по рядам, словно не толмача звали, а лекаря, от которого чья-то жизнь зависит.

Прибежал скоро толмач, что-то дожевывающий на ходу. Тощий подвижный кипчак, пронырливый, как налим. Согнулся в поклоне перед ханом и тут же отступил к нему за спину.

Кучум медленно, на этот раз без улыбки, но и без злости, оглядел сперва своих нукеров, потом глянул на пленных и повторил:

-- Молодцы! -- толмач мигом повторил, но хан, постепенно возвышая голос, продолжал говорить дальше, не дожидаясь сыпавшего скороговоркой переводчика, надеясь, что главное из его речи те и так поймут.