Кукла

Мы стали усаживать наших дам; не обошлось без небольшой стычки с евреями, которые, как я позже узнал, являются самыми терпеливыми слушателями судебных дел, в особенности - о краже и надувательстве. Однако место нашлось даже для славной Марианны, у которой был такой вид, словно она вот-вот начнет читать молитву и осенять себя крестным знамением.

Вокульский, наш адвокат и я поместились в первом ряду с краю, рядом с субъектом в рваном пальто и с подбитым глазом, на которого один из блюстителей порядка бросал свирепые взгляды.

"Вероятно, опять какое-нибудь столкновение с полицией", - подумал я.

Вдруг рот мой сам собой разинулся от удивления: перед кафедрой мирового судьи я увидел знакомые лица - налево от стола - Кшешовскую, ее плюгавого адвоката и прохвоста Марушевича, а направо - двух студентов. Один из них выделялся сильно потертой тужуркой и необычайно буйным красноречием, на втором была еще более потертая тужурка, на шее цветной шарф, а лицом он, ей-богу, смахивал на покойника, сбежавшего с катафалка.

Я внимательно вгляделся в него. Да, это он, тот самый тщедушный молодой человек, который во время первого визита Вокульского к пани Ставской бросил на голову баронессе селедку. Милый юноша! Но, право, мне никогда не случалось видеть существо столь худое и желтое...

Сначала я подумал, что баронесса привлекла к суду этих приятных молодых людей как раз по поводу вышеупомянутой селедки. Однако вскоре я убедился, что речь идет о другом, а именно о том, что Кшешовская, вступив во владение домом, вознамерилась выгнать на улицу своих самых заклятых врагов и одновременно самых несостоятельных своих должников.

Когда мы вошли, дело между баронессой и молодыми людьми достигло своего апогея.

Первый студент, красивый юноша с усиками и бачками, то приподнимаясь на цыпочки, то опускаясь на каблуки, рассказывал о чем-то судье; при этом он плавно размахивал правой рукой, а левой кокетливо подкручивал усики, далеко отставляя мизинец, украшенный перстнем с дыркой вместо камешка.

Второй юнец угрюмо молчал и прятался за спину своего товарища. В его позе я заметил некую любопытную деталь: молитвенно сложив ладони, он прижимал обе руки к груди, словно придерживая ими книжку или икону.

- Итак, ваши фамилии, господа? - спросил судья.

- Малесский, - с поклоном ответил обладатель бачков. - И Паткевич... прибавил он, указав полным изящества жестом на своего мрачного коллегу.

- А где третий ответчик?

- Он нездоров, - ответил Малесский манерно. - Это наш сожитель, однако он весьма редко бывает у нас.

- Как это редко бывает? Где же он проводит целые дни?

- В университете, в анатомическом театре, случается - в столовой.

- Ну, а ночью?

- Об этом, господин судья, я мог бы вам сообщить только с глазу на глаз.

- А где же он прописан?

- О, прописан он в нашем доме, поскольку ему не хотелось бы лишний раз затруднять органы власти, - пояснил Малесский с видом лорда.

Судья обратился к Кшешовской:

- Что же, сударыня, вы по-прежнему не желаете оставлять в своем доме этих господ?

- Ни за что на свете! - ужаснулась баронесса. - Они ночи напролет рычат, топают, кукарекают, свистят... Нет в доме ни одной прислуги, которой они не заманили бы к себе... Ах, господи! - вдруг вскрикнула она, отворачиваясь.

Этот вопль удивил судью, но не меня. Я успел заметить, как Паткевич, не отнимая рук от груди, вдруг закатил глаза и опустил нижнюю челюсть, на мгновение совершенно уподобившись мертвецу. Лицо его и вся поза действительно могли перепугать даже нормального человека.

- Самое отвратительное, что господа эти выливают из окна какие-то жидкости...

- Уж не на вас ли, сударыня? - нагло спросил Малесский.

Баронесса посинела от злости, но промолчала: ей было стыдно признаться.

- Что же еще? - продолжал судья.

- А хуже всего (из-за чего я и заболела нервным расстройством), что господа эти по нескольку раз в день стучат в мои окна черепом...

- Вы это делаете, господа? - обратился судья к студентам.

- С вашего позволения, господии судья, я сейчас все объясню, - начал Малесский, вставая в такую позу, как будто собирался танцевать менуэт. - Нам прислуживает дворник, который проживает внизу; так вот, чтобы не затруднять себя хождением вниз и вверх, на четвертый этаж, мы припасли длинную веревку, привешиваем к ней что под руку попадется (может случайно подвернуться и череп) и... стучим к нему в окно, - закончил он таким нежным тоном, что трудно было предположить что-нибудь предосудительное в столь невинном способе сигнализации.

- Ах, господи! - опять вскрикнула баронесса и пошатнулась.

- Ясно, больная женщина... - пробормотал Малесский.

- Я не больная - завопила Кшешовская. - Выслушайте меня, господин судья! Я не могу смотреть вон на того... он все время корчит такие рожи... Точно покойник... Я недавно потеряла дочку! - закончила она со слезами.

- Честное слово, у этой дамы галлюцинации! - заметил Малесский. - Кто тут похож на покойника? Паткевич? Такой хорошенький мальчик! - прибавил он, толкая вперед своего коллегу, который... в эту минуту, уже в пятый раз, изображал мертвеца.