Кукловод. Кровь Солнца

Нападение случилось ночью, ровно в одну минуту первого, когда Рамон сидел в мастерской. Какое-то время он просто ощущал, как вибрирует вокруг него та часть мира, которую обычные люди просто не чувствуют, а люди с сильной восприимчивостью — слегка, как нечто непонятное и неприятное. Рамон прислушался, но защищаться не спешил. Это происходило уже не в первый раз, и он списывал это на шалости местного ковена. После заключенного договора майянец не боялся их, а потому и пропустил начало атаки.

В тот мир, которому люди дали тысячи названий на всех языках, от Кромки до Безначалья, от скучного «астрала» до «тонкого мира», Рамон ворвался, как разъяренный носорог. Тьма. Черная, густая тьма. Ничего не было видно. Ничего не было слышно, но севшая в голове мамба, чей образ вынырнул в начале боя, не оставляла Рамона — он просто слышал тем слухом, что не имеет названия, как она почти беззвучно рыщет в этих мертвых чернилах, разыскивая его. Чернила эти, эта ночь в джунглях в новолуние, скрывали ее, но и мешали ей. Тьма?! Да будет свет!

Хозяева Веселого Острова, если пускали кого-то к себе, то не скупились на знания и дары. Просто знания эти, как и дары, Рамон никогда до сего момента не использовал — не было нужды. И раскрываться перед ковеном он не хотел. Нет, он так и был, как выбрал сам — Кукловодом, в этом он был особенно силен, но мог вполне потягаться с кем угодно, разумеется, исключая колдунов, говоря людским языком, высшего посвящения. Да и тем бы хлопот доставил.

В относительно спокойном до этого момента «тонком мире», Рамон, взбешенный нападением, устроил такое светопреставление, что его просто должны были ощутить все, кто имел к нему пусть даже самое посредственное отношение.

— Поиграем?! — Злая, хищная улыбка растянула рот метиса, странно контрастируя с его совершенно черными сейчас, глазами. Удар. Удар. Удар. «Еще, чтобы стало светлей — хотя бы на миг», как поется в песне одной рок-группы. Тьма посерела, мамба в ней, Рамон ощущал это нервами, которые сейчас просто лежали поверх его оливковой кожи, запаниковала — сейчас она лишится своего, пусть даже обоюдоострого, преимущества — все, что остается, это взять ее за хвост!

— Куда, милая?! Мы только начали! — Рамон давно не был русским даже на ту самую северную половину, сейчас в обезумевшем уголочке Кромки, где шла битва, ярился майянец, впав в то состояние, в котором его предки кидались не то, что на конкистадоров, а даже на их собак, которых они боялись пуще грома небесного — куда больше, чем самих испанцев, их лошадей и пушек.

Мамба метнулась просто под его ногами, кусаться она и не думала, защита Рамона убила бы ее враз, как убивает топор викинга, врезавшись по обух в незащищенное темя, нет, она искала выход.

— Нет тут выхода, тварь, покажись, ну?! — Голос Рамона не имел уже ничего человеческого, да и язык, язык его брата, Мгангаи-Лаёни, который лучше всего подходил и потому просто упал ему в рот, мало походил на речь людскую сам по себе, а уже под влиянием боевого безумия и сразу же сорванных связок, пусть даже тело Рамона сейчас бессильно валялось у стола с куклами, вообще превратился в рык и клекот. Хозяева Веселого Острова не умели лгать, как не умел лгать и Рамон. Завтра он будет просто куском плоти, с очень слабыми признаками интеллекта и адским голодом, пустотой в душе и состоянием многомесячного запоя. Завтра — не сейчас!

Рамон чувствовал, как мамба из последних сил ставит свои щиты, прочные, уверенные, те, которых Рамон еще не видел — но беда ее была в том, что они ему были и не нужны даже как образец возможной защиты противника — наука Веселого Острова, чьи хозяева могли обойти даже Серого Шута, пусть даже в той слабой дозе, полученной Рамоном, проломила их, как таран проломил бы простую дверь. Силы мамбы таяли, таяла ее злоба, ее скрытность, еще чуть!…

…Второй удар, удар сбоку, из уже почти рассеявшейся тьмы, Рамон, говоря языком людским, блокировал не глядя, тем чутьем специалиста по ножевому бою, на автомате, возможно, даже жертвуя чем-то при этом. Удар шел сбоку, но мамба, как уже почти ясно видел ее майянец, была перед ним. Двое?! Л-ладно!

Краем сознания понял Рамон, на счастье второго таинственного гостя, что это был не удар. А просто — желание схватить за руку, удержать, успокоить, отвлечь — не суть. Зла в нем почти не было. Но миг, бесценный миг дал мамбе уйти, уйти, как ушла бы она в черную тропическую зелень полуночных джунглей.

— Какого дьявола, Иван Сергеевич?! — Взвыл Рамон, узнав гостя, теперь ему было не до куртуазности, он едва успел перейти на русский язык и удержаться от убийства, — вам что — совместной игры с кем-то захотелось?!

— Папа Понедельник, нет, нет, что вы, нет, конечно, просто вы устроили такой ад, что я просто по долгу своему вышел сюда! Я же говорил вам, что вами интересуется некий человек, помните? — Торопливо говорил Иван Сергеевич.