Кукловод. Кровь Солнца

— Еще одна сила, работающая в этнической группе, говорите? — Задумчиво произнес Рамон, — очень интересно… Судя по всему, это и есть моя плата за то, чтобы навести на территории ковена порядок, который они могли бы навести и сами, но заодно не хотят себя лишать удовольствия от зрелища столкновения чужаков. Так вот кто и что постоянно рыщет возле меня, особенно в моменты завершения работы… Здешний ковен я чуял постоянно, а вот это было… Что-то новенькое. Тем не менее, — Рамон встал, потянулся, отер со лба ледяной и пот и скинул прямо на пол насквозь промокший от того же ледяного пота, балахон, — тем не менее, ковен отнесся ко мне крайне благожелательно — и слава Богу.

Рамон вышел в комнату, запер мастерскую и жадно закурил.

На другой день, ровно в три часа пополудни, Рамон снова был зван. Разговор был краток.

— Здравствуйте, Папа Понедельник. Я прошу прощения за назойливость, надеюсь, я не помешал вам в работе или отдыхе? Если можно, уделите мне пару минут?

— Разумеется, Иван Сергеевич, я почти всегда к вашим услугам, — Рамон моментально узнал и зов, и человека. Ковен становится настойчив? Или что это? Если будут чрезмерно надоедать, уйду в глухую защиту и все, решил Рамон, а пока что решил не хамить без крайней нужды.

— Благодарю, как и я почти всегда — к вашим, — Иван Сергеевич оценил тонкость шутки, — я просто хотел бы попросить вас уделять мне порой немного времени. Разумеется, я не стану ни докучать вам и, разумеется, спокойно приму ваш отказ.

— У меня ни причин, ни желания вам отказывать, Иван Сергеевич. Но чем обязан? — Рамон был искренен, глава ковена не вызывал у него неприятных чувств.

— Вы не поверите, но порой я просто хочу поговорить с вами. Мои собратья отличаются от вас, нет, не подумайте, я не разочарован их обществом или качествами, но вы уникум, Папа Понедельник, это не лесть, просто, когда вы уйдете, я буду лишен этой возможности. Люди вашей целеустремленности за собой убирают перед уходом, а заодно и замуровывают дверь, — Иван Сергеевич тоже был совершенно искренен, а кроме того, он говорил явно не из того зала, где они познакомились — он был один.

— Я польщен, что главе ковена одного из древнейших городов моей Родины интересно со мной пообщаться. Разумеется, мне ничуть не меньше интересно и просто пообщаться с вами. Вы хотите поговорить сейчас? — Рамон не ерничал. Почему не поговорить? Тем более, что последнее время ему приходилось общаться с такой мразью, пусть даже по телефону, что разговором с умным человеком пренебрегать, а точнее, упустить возможность такого разговора, было бы просто непозволительной роскошью.

— Нет, Папа Понедельник, я лишь хотел узнать, согласитесь ли вы на общение вообще и очень рад, что вы согласны. Ну, а заодно, как ни странно это звучит от главы ковена по отношению к чужаку-временщику, узнать, в какие часы вас можно беспокоить, — Иван Сергеевич, несмотря на явную некромантическую окраску, воспитание получил превосходное.

— Это время суток меня бы полностью устроило, Иван Сергеевич, — отвечал, секунду подумав, майянец.

— Меня тоже. Эфир, скажем так, практически чист в это время, — засмеялся Иван Сергеевич. Как-то незаметно Рамон мозг Рамона перевел способ разговора в привычные ассоциативные рамки и потому эмоции стал называть своими именами.

— Думаю, что волна, на которой вы в эфире, тоже закрыта от посторонних, — на сей раз Рамон не шутил.

— Разумеется. Еще один момент и старик оставит вас в покое. Если вам вдруг — я не могу себе этого представить, но вдруг! — вам понадобится какая-то помощь — не по профилю, разумеется, а просто в мире, да даже если и по профилю, не забывайте о том, что я всегда рад буду вам помочь!

— Благодарю от всего сердца, Иван Сергеевич и, разумеется, могу ответить лишь аналогичным встречным предложением, — совершенно серьезно ответил Рамон. Драться можно с кем угодно, но не с ковеном на его земле. Даже если победишь, баланс уже не восстановишь.

— Тогда еще раз простите, и позвольте откланяться, — сказал Иван Сергеевич и Рамон пришел в себя в кресле в гостиной, едва успев попрощаться в ответ.

Забавно… Темные колдуны ковена одного из самых старых городов, а это, считай, и самых старых ковенов, интересуются его скромной персоной. Причем понимая, что он режет, как овец тех, с кого они получали, он был уверен, дивиденды. Не могли эти люди — те, на кого охотился Рамон, — обойтись совсем без помощи его коллег.

Кровь Солнца. Слова эти давно плавали в голове Рамона. Кровь Солнца плавится в моих жилах, не остывая и не давая остыть ни моим порывам, ни моим желаниям. Это не кровь африканцев, не понимающих, что у них в крови. Не полинезийцев. Ни его друзей с Гаити. Это кровь тысяч и тысяч лет цивилизации майя, которые пропитались солнцем насквозь. Несмотря на то, что бескровный и светлой их веру назвать было бы трудновато. Светлой — нет. Чистой? Да. Как ни странно. Ни Солнце ли гонит меня, думал Рамон, в те темные углы, куда сам по себе его свету путь заказан?