Куколка

О: Нет, сэр, а уж смотрел-то, будьте уверены, во все глаза, пока ждал-пождал да жданки и наждал. Стояла такая тишина, словно допрежь ничего и не было. Но я-то знал, что было — накидка, вон она, подле камня.

В: Отчего не подошел ближе?

О: Не дерзнул, сэр, шибко испужался. Вы уж извиняйте, но в его сиятельстве я чуял порочность и тягу к колдовству. Не прошло и получаса, как заявилась пара здоровенных черных воронов с вороненком; уселись на выступе над пещерой и давай каркать — то ль от радости, то ль в издевку, не знаю. Говорят, они мудрее всех птиц и сопутствуют лишь смерти и несчастью. В наших краях ходит такое поверье, сэр.

В: Уволь от баек об твоей родине и долгом ожиданье. Его сиятельство вышли из пещеры?

О: Не знаю, сэр.

В: Быть того не может!

О: В конце дня вышел Дик, потом девица, но господин не появился. Последний раз мы видели его сиятельство на пороге пещеры.

В: Тогда рассказывай об тех двоих — когда они вышли?

О: К вечеру, сэр, за час до заката. Измучился я страсть — в бивуаке моем солнце печет, и ни глотка воды, ни крошки съестного; завтрак-то мой состоял из черствой горбушки, огрызок коей вместе ломтиком сыра упрятал я в седельную сумку, а с собою взять не скумекал. Господи ты боже мой, уж так истомилась моя бедная душенька, что правую руку отдал бы за былинку горькой полыни або сладкого дягиля.

В: Будет живописать свои мученья. Думай об спасенье башки. Значит, те двое вышли…

О: Сейчас, сэр, но сначала еще об одной странности, какую не вдруг приметил. Над пещерой курился дымок, как, знаете, при обжиге извести, но никакой трубы я не видел. Будто горело внутри, а дым проникал сквозь дырку або щель и тянулся к выступу, где сидели вороны.

В: Огня не заметил?

О: Нет, сэр, лишь дымок — то исчезнет, то вновь потянется. Хоть лежал я далеко, но временами чуял противный запах.

В: Паленого дерева?

О:

С примесью какой-то дряни, сэр. Эдакой вонью шибает у кожемяк. Но сие еще не все, сэр. То и дело из пещеры доносился звук, похожий на пчелиное гуденье, — то стихнет, то опять тихонько взовьется. Однако вокруг я не приметил ни единой пчелы, лишь пару-тройку майских хрущов, кому и поживиться-то было нечем.

В: Говоришь, звук шел из пещеры?

О: Да. Не громче жужжанья, но я расслышал.

В: Что подумал?

О: Тогда ничего, сэр. Меня точно околдовали. Шевельнуться не мог.

В: Что значит — тогда?

О: Я по порядку, сэр. С Луизой-то я еще не поговорил.

В: Ладно. Поклянись, что ни разу не покинул своего схрона.

О: Дважды отлучался, сэр, но не дольше пяти минут — глянуть, нет ли чего попить, да ноги размять, а то ить на жесткой-то земле весь затек. Слово даю, по возвращении никаких перемен не отмечал.

В: Ты сказал, что прошедшей ночью дурно спал. Там тебя не сморило?

О: Нет, сэр. Чай, не на перине лежал-то.

В: Мне нужна правда, Джонс. Никто не поставит тебе в вину, что ты уступил естеству и вздремнул. Я пойму.

О: Ну, может, разок-другой провалился, как бывает в седле. Но не так, чтоб задать храпака, Богом клянусь.

В: Понимаешь, к чему я клоню? Может, в сию минуту кто-то и вышел из пещеры?

О: Невозможно, сэр.

В:

Отчего же? Ты дважды отлучался, да еще задремывал.

О: Так на секунду ж. И вы пока не знаете, чего поведала Луиза.

В: Ну расскажи.

О: Ну вот, значит, дело к вечеру, по траве крадутся длинные тени, а в голове моей уж густой мрак, и сердце вещует об страшном несчастье, ибо по сию пору из пещеры никто не вышел. Я смекаю, что надо сматываться — озолоти, потемок дожидать не стану. Поначалу хотел скакать к месту последнего ночлега и все рассказать властям. Но затем подумал о бесчестье, какое после шумихи падет на знатного родителя его сиятельства, и решил, что надо бы снестись с ним частным порядком, а уж он пусть поступает, как ему вздумается.

В: К сути.

О: Так вот, сэр, валяюсь там, что шелуха, чего делать не знаю, и вдруг выскакивает Дик: взгляд безумный, точно у припадочного, морда перекошена, рот раззявлен в беззвучном крике. Через пару шагов падает ничком, будто оскользнулся на льду, но тотчас встает и оглядывается на пещеру, словно кто-то его вот-вот настигнет. Потом как рванет! Ну прям, ничего не надо, лишь бы скрыться от того, что там внутри. Ей-богу, ваша милость, я подумал, что грежу, — миг, и его уж нет, во как умчался! Припустил обратно по тропе, а мне-то как быть? Кинуться следом? Да ввек не догонишь! Ладно, Дейви, говорю я себе, первая рыбина сорвалась, но там есть другие, жди. Може, думаю, он за лошадьми побег и сейчас вернется? Вот уж радость-то столкнуться с обезумевшим силачом! Так что лежу себе и лежу.

В: Дик не вернулся?

О: Нет, сэр, больше я его не видел. Наверное, побежал вешаться. Знаете, ваша милость, так и стоит перед глазами: вылитый безумец из Бедлама, кто ничегошеньки не петрит и будет бежать, пока не рухнет, словно за ним гонятся адские псы або чего хуже.

В: Давай про девку.