Кукольный загробный мир

Клетко написал задание, заклеил его в конверт и отдал Стасу. Квартира его выглядела довольно ухоженной для простых советских тружеников. По стенам — моющиеся обои, слегка позолоченные, с изящным, чуть выпуклым рисунком. На полу модный ныне линолеум, заделанный под паркет. В каждой комнате ковры да паласы, а в зале еще располагалась богатая югославская стенка. И это при том, что его мать работала простой нянечкой в детском саду, а отец…

— Клетчатый, все забываю спросить, кто у тебя отец? — поинтересовался Парадов.

— В бане работает.

— В бане? И кем же он там работает? — Алексей улыбнулся и почесал себе нос. — Умывальников начальник и мочалок командир?

— Ну… что-то типа того.

Когда гости уже собирались уходить, хозяин квартиры, выпустив наконец Дармоеда на волю, неожиданно произнес:

— Здесь и сейчас!

У Литарского брови, одна за другой, полезли на лоб:

— Так быстро? — от распечатал конверт и принялся вслух читать: — «Ты должен завербовать в наш союз еще одного члена из общества людей». Во как!

— Кстати, — легко поддержал Парадов, — эта идея уже давно у меня на уме вертится. В самом деле, чего мы друг над другом только издеваемся, когда есть возможность поиздеваться над сарацинами да неверными? Стас, у тебя имеется кто-нибудь на примете?

Литарский задумался, разглядывая рисунок на обоях: там некоторые подобия растений переплетались в сложном геометрическом узоре. Любовь Михайловна, любительница нелинейных функций, такое бы оценила.

— Ладно, это уже моя проблема. Только как теперь будет называться наш Триумвират? Не Квартет же?

— Триумвират + 1, о какое изящное решение! — Алексей восхитился собственной мысли. — Нет, просто Триумвират +. Вдруг еще другие члены появятся? Вдруг мы станем массовой общесоюзной организацией? Вдруг… — у него перехватило дыхание от грядущих перспектив, — мы власть в мире захватим?

* * *

Один раз в неделю в качестве подарка судьба посылала учащимся воскресное утро: не надо рано вставать, куда-то спешить, суетиться, отсыпайся — хоть до обеда. Кирилл лежал в кровати, потягивался да позевывал, рассматривая побеленный потолок, на котором рельефные неровности создавали абстрактные фигуры вымазанных известкой чудищ. Блаженное ничегонеделанье! Солнечные лучи струились сквозь незашторенное окно, открывая взору, как много в простом воздухе пыли. Стоило чуть тряхнуть одеялом, как пыль серыми снежинками начинала клубиться повсюду. Даже хотелось зажать нос и не дышать. Потом раздался приглушенный звонок в дверь, а через полминуты показалась лохматая голова Костика:

— Там к тебе какой-то друг пришел.

Друг? Кирилл задумался: кстати, сколько у него друзей? Если приблизительно, то ноль. Если же назвать точную цифру… тоже ноль получается. Появился Стас Литарский и, не утруждая себя приветствием, на ходу сказал:

— Бездельничаешь, великий математик?

— Между прочим, безделье — это тяжкий труд, — буркнул Кирилл, нехотя поднимаясь с кровати и одеваясь.

— Кому ты это говоришь? — Стас подошел к стене и посмотрел на плакат с Удо Диркшнайдером. — Ветерану этого труда!

Танилин пребывал в слегка удивленном состоянии: а чего он пришел? Кажется, вообще впервые в жизни посетил его квартиру. Друзьями они, вроде как, никогда не считались. Ну одноклассник, ну и что? Может, в школе что случилось?

— В школе что случилось? — озвученным эхом повторил он последнюю свою мысль.

— Да не, все нормально. Че за музыку слушаешь? — Литарский кивнул в сторону плаката с надписью «AccepT».

Будильник на столе ни с того ни с сего вдруг затрезвонил. Стоял заведенный на полдвенадцатого. Не проспать обед? Кирилл стукнул его ладонью, и тот покорно заткнулся.

— Поверь мне на слово: музыка, которую я слушаю, опасна для человеческой психики.

— Ну-ну, продемонстрируй!

И Стас, не дожидаясь хозяина, сам вставил кассету в какой-то старенький магнитофон, добавил громкость. Заиграла первая песня концерта «Metal Heart». Скрипучий, пропитый и прокуренный голос Удо, перекрикивая ломаные ритмы бас-гитары, воспевал нечто нечленораздельное, тем более для человека плохо владеющего английским. В середине песни возникло жалкое подобие какой-то симфонии, потом снова — вопли да скрежет неугомонных струн. Литарский все время не отрывал взгляда от магнитофона, будто не слушал композицию, а рассматривал ее, потом нажал кнопку «выкл» и в наступившей тишине вынес свой вердикт:

— Да. Такую музыку стоит послушать два раза в жизни. Первый — чтобы с ней познакомиться, а второй перед смертью — чтоб побыстрее сдохнуть.

— Много ты понимаешь, — для Танилина, наоборот, тяжелый рок часто выступал в качестве анестезии, на время заглушающей тоску.

— Тебе к психологу надо сходить.

— Я не верю в существование психологов.

— Это как? — Стас откровенно удивился. Он прошелся беглым взглядом по книжной полке, рассматривая архивы научной литературы.

— Есть люди, которые не верят в инопланетян, я не верю в психологов. Все просто.

Ох, зря он задел тему инопланетян, Стаса даже слегка передернуло: