Культурный разговор

В «Русской антрепризе» сцена крошечная, и надо мудрить с противоположной целью – не загромождать, а расширять пространство. Художник Олег Молчанов задрапировал сцену металлическими роллерами (такими закрывают витрины лавок), которые с лязгом то и дело открываются – входят-выходят персонажи. Во время разговора Стеллы и Стенли, когда Бланш находится в ванной, центральный задний роллер три раза едет вверх – и мы видим, как героиня напевает три куплета песенки, предусмотренные автором («В цирке море из бумаги, в цирке пламя без огня, всё бы стало настоящим, если б верил ты в меня…»). Она не лежит в ванне, а элегантно позирует, в трех разных по цвету вечерних платьицах, возникая как мимолетное виденье, как владелица «Мечты», как героиня фильмов, которые эта бедная учительница, наверное, смотрела сотни раз. А в конце спектакля тяжелая ванна-корыто будет стоять на авансцене, и в ней будет прятаться Бланш с перепуганными измученными глазами, надзирательница же станет колотить по бортам ванны палкой. Автор не переписан, но отлично иллюстрирован.

Другой момент: дополнительные персонажи. В спектакле МХТ их довольно много, больше десятка, это мужчины и женщины, вначале одетые в «шикарные» вечерние наряды, затем, по ходу пьесы, некоторые раздеваются, но деликатно, без оскорбления общественной нравственности. Персонажи, намекающие на золотые времена голливудских вечеринок, появляются как призраки довольно часто, принимают скульптурные позы, элегантно курят, иногда танцуют и очевидно что-то олицетворяют. Мечты Бланш? Мир, из которого она прибыла в трущобы к сестре? Ведь героиня в исполнении Марины Зудиной мало напоминает стареющую красавицу, психопатку и пьяницу. Ее повадка горделива, она скорее – звезда кино в творческой паузе, чем несчастная учительница. Может быть, живописно разряженная группа гостей символизирует эту «звездную» суть героини МХТ? Выдвигаю гипотезы, потому что не хочется предполагать, что режиссер попросту заполняет большую сцену массовкой, дабы развлечь зрителей. Во всяком случае, этот гарнир можно преспокойно вынуть из действия, без всякого ущерба для смысла.

А в «Русской антрепризе» дополнительный персонаж всего один, но какой! Это певица Юлия Коган, рыжеволосая чертовка с богатейшим голосом. Ее участием пронизано все действие. Ее никаким образом не вынуть из спектакля, потому что на ней держится его основной эмоциональный образ. В заднике, в верхней части, открывается маленький проем, где видно пианино, украшенное разноцветными стекляшками, там помещаются пианист и певица. Но кудрявая бестия с лукавыми глазами затем будет возникать отовсюду – подавать реплики за персонажей, ухмыляться, издавать звуки и крики. Понятно – действие происходит в Новом Орлеане, истоке и притоне джаза, но певица взята не для того, чтобы ласкать слух разными фиоритурами. Звуки, которые издает обаятельная фурия, сродни ночным концертам джунглей, с воем шакалов и воплями гиен. Это – дух-покровитель варварского племени, в недра которого попала трогательная героиня спектакля «Русской антрепризы». Существование Юлии Коган по объему не мало и не велико: оно достаточно

и вызывает в памяти категорию вкуса и меры

, применять которую к современной сцене довольно трудно. Она вообще-то не основная, да и спорная, но в данном случае – случае режиссера Влада Фурмана – вполне уместная. Он нашел ярчайшую певицу и придумал весьма отчетливые формы для ее пребывания на сцене, но это нигде не смотрится как вставной номер для развлечения публики.

Кстати сказать, слово «джунгли» и упоминание «кошачьих воплей» мы найдем, и не раз, в тексте пьесы Уильямса. Фурман явно обратил на это внимание и развивал свой образ спектакля из того, что придумал автор.

Теперь обратимся к основному «треугольнику» пьесы – отношениям Бланш Дюбуа, Стеллы и Стенли (четвертый персонаж, Митч, не слишком важен, он слабый человек, маменькин сынок, та соломинка, что сломала спину верблюда, и его вполне убедительно играют и Михаил Трухин в МХТ, и Олег Куликович в «Антрепризе»). Впервые на моей зрительской памяти «Трамвай “Желание”» в МХТ стал скорее повестью про Стенли Ковальского. Того самого Ковальского, за которого вышла Стелла, сестра Бланш Дюбуа, предав культурные традиции семьи. Ведь Стенли – грубое животное, кусок мяса, агрессор, невежа, противостоящий утонченной и образованной Бланш. Так его и трактовали, пока роль не досталась Михаилу Пореченкову, – и всё решительно изменилось. Это же театр, а в театре прав тот, кто заразительней играет!