Культурный разговор

Что ж, я, можно сказать, тоже некоторые пассы произвела в своем пространстве, и мы понемножку, ступенечками-шажочками будем двигаться дальше. Город по имени Дрейден устроен извилисто и сложно, наскоком его не возьмешь и в двух словах не опишешь.

Про яркие заплаты

«Что слава? Яркая заплата на ветхом рубище певца…» – пушкинские слова какой-то весельчак переиначил в «яркую зарплату», ну так ни яркой заплаты, ни яркой зарплаты у Дрейдена явно нет. Звания народного или заслуженного не имеет, хотя этот рудимент нынче мало что означает (в плане яркости). Однако, как сказал художник Натан Альтман в пересказе Евгения Шварца: «Я всегда был равнодушен к званиям и наградам, но с тех пор, как это стало вопросом меню…» – все-таки прочное положение в репертуарном театре всегда «вопрос меню». Дрейден дрейфует много лет, причаливая то к одному, то к другому театральному берегу, но подолгу нигде не задерживается, и его попросту некому «выдвинуть» на звание. А «Ники», «Золотые маски» и «Золотые софиты», которых у Дрейдена целая куча, создают вокруг его имени кратковременное СМИ-жужжание, и не более того. Я вот даже и не помнила, какие именно работы Дрейдена были награждены, пришлось уточнять. Если принимаешь актера/человека в душу и видишь его прямым, а не боковым зрением, он не делится на удачи-неудачи, не заслонен и не прояснен никакими там званиями и наградами.

Дрейден совсем не аскет, не убежденный какой-нибудь «нестяжатель». Но так уж вышло, что «яркие зарплаты» разминулись с его дорогой. Он тут ни при чем. Он не бросал в черта чернильницей, когда тот (что, конечно, маловероятно) приходил к нему с мешком денег и контрактом на всемирную славу, и вообще не оскорблял «князя мира сего» ни устно, ни письменно. Но как-то вот определилось довольно рано, что у них разные стратегические задачи – у артиста Дрейдена и у этого самого «князя», а все деньги-то у него!

За что тебе будет платить тот, кому ты не служишь? Хотя, конечно, бывают какие-то попущения. Случается, что достойные люди – и почему-то не живут в безвестности и нищете; чаще всего из-за выдающегося и стойкого профессионализма. Но в целом генеральная линия просматривается довольно четко.

Конечно, Дрейден сам виноват!

Скажем, в конце восьмидесятых годов он выходит к довольно широкой публике, сыграв в двух популярных картинах Юрия Мамина – «Фонтан» и «Окно в Париж». В первом фильме он инженер, во втором – учитель, игра у него и изысканно-тонкая, и притом ужасно смешная, замечательная смесь пафоса и юмора, безошибочное чувство меры, свое оригинальное лицо – его выделяют, запоминают, но! Дрейден на довольно долгое время берет себе псевдоним «Сергей Донцов», чтобы, по его словам, отделить работу в кино от работы в театре. Будто ему неизвестно, что актер должен работать на имя, на имя, на имя, выбрать его однажды, не менять и не трогать никогда.

Конечно, Дрейден поступает так не по тем причинам, по которым Александра Яковлева стала Аасмяэ, а Амалия Мордвинова – Гольданской (каковые причины, а также результаты данной операции мы анализировать тут не будем из сострадания к женщинам). Но запутка совершена – и неискушенный зритель, желая, например, увидеть на сцене «этого парня, который в “Окне в Париж”», знать не знал, что искать надо Дрейдена, а Донцов есть мираж и призрак. Впрочем, и Дрейдена как Дрейдена этот воображаемый простодушный зритель мог бы не найти. Он перемещается по театральному пространству с хорошей скоростью облака в ветреный день.

Возможно, наш герой и мог бы поступить в труппу какого-нибудь театра – но в какую и зачем? Скажем, давние творческие связи соединяют Дрейдена с режиссерами Григорием Дитятковским или Адольфом Шапиро, и если те предлагают ему исполнить роль на сцене того или иного театра – он частенько так и поступает. Но, исполнив роль, исчезает. В разное время Дрейден – нет, не работал в…, а выходил на подмостки – Театра Комедии, БДТ, театра на Литейном, ТЮЗа, теперь обнаруживается в «Приюте комедиантов». И вот бегай за ним.

А бегать приходится, потому что академика Павлова никто не отменял (рефлексы!), и если ты один раз увидел великолепную актерскую работу, два раза увидел великолепную актерскую работу, ты делаешь глубоко ошибочный вывод, что данный актер и в третий раз выдаст такую же работу, и следуешь за ним, заранее открыв голодную пасть, как разнесчастная собака Павлова…

Что ему Гекуба? Всё ему Гекуба!

Принц Гамлет изумлялся, что проезжий актер «в фантазии для сочиненных чувств так подчинил мечте свое сознанье, что сходит кровь со щек его, глаза туманят слезы и облик каждой складкой говорит, чем он живет. А для чего в итоге? Из-за Гекубы! Что ему Гекуба? А он рыдает…»