Культурный разговор

– Где-то есть такая грань опасная – перейдешь ее, и то, что было добродетелью и достоинством, превращается в противоположность. Где она проходит? Надежда Волкова, нежная мать, вдруг превращается в чудище. А почему? Семья – это прекрасно. Но когда интересы семьи ставятся превыше всего, ведь это может и к преступлению привести?

– Она выжила среди волков, а среди людей не могла выжить. Человек попадает в обстоятельства…

– Обстоятельства? А что же – сам человек?

– В конце этой истории она уже безумна. Я придумала сцену с деньгами. Когда убили сына, мужа, и она сидит с этими деньгами. По сценарию она кинула пачки и сказала: «Всех-всех». Но она не может просто так это говорить. Я попросила оператора снять в таком ракурсе, чтобы было видно – она совершенно безумная. Как тот волк, который перепрыгивает через флажки. Все стоят, замерев, а один может прыгнуть. У меня отец был лесничий, он мне про это рассказывал, да так, как будто я сама это видела.

Вот стоят все волки, загнанные, флажками окруженные, жалкие, – это степные волки, мы в степи жили алтайской, смрад от них, пот, вонь. И лишь один начинает ходить, а потом перепрыгивает через флажки. На такого ни один охотник не поднимет ружье. Волк перепрыгивает через флажки, как будто это трехметровая стена, и бежит, как в рапиде. Он убегает и оттуда начинает выть. Он, вожак, убегает, но не может спасти остальных. Сила такая есть у него, мозг так работает, а у них нет этой силы. Остальных волков, естественно, стреляли, разнарядка была на отстрел, потому что рядом казахские степи, отары овец. А шкурки выделывать не умели – они были жесткие, у нас лежали у бани, у сарая, мы ноги вытирали о них. Так вот я хотела, чтобы оператор показал: героиня моя с этими деньгами в конце – примерно как волк, перепрыгивающий через флажки, это безумие, на грани безумия.

– Но ведь есть еще финал, где она вообще ни слова не произносит. Уже седая, без парика. Потрясающая сцена.

– Я бы вообще по-другому эту сцену сделала. Было бы страшней. Я не смотрела фильм целиком, видела только когда озвучивала. Не все получилось, что я хотела.

– Вы гроза режиссеров? Спорите с ними?

– Нет, не спорю. Я подчиняюсь, но и сама много думаю. Правда, бывают такие режиссеры, которые не знают актеров, или не разбираются в теме или в психологии конкретного персонажа. Скажем, когда Хотиненко работает, он может намек только дать, и ты понимаешь, о чем это. Вот это интересно. А когда не отрабатывается даже то, что в сценарии написано, а говорят – давайте побыстрее, вот это не мое.

– Чаще всего вы адвокат своих героинь?

– Всегда.

– А почему же все-таки вы поначалу отказывались от «Станицы»? Ведь роль интересная.

– Из-за безнадежности. Я такие фильмы уже давно не смотрю по телевизору. Я люблю старые фильмы. Вот пересмотрела «Кубанских казаков», и такое удовольствие получила от сказочной жизни, которая там показана. Тогда было стремление жить, радоваться, строить дома, рожать детей, к чему-нибудь стремиться. А сейчас иногда смотришь и думаешь – к чему стремиться? Все так зыбко, все с оглядкой и с боязнью какой-то.

Или лучше про зверушек посмотреть. Сейчас замечательный новый ведущий Тимофей Баженов как-то показывал, как ежики родились, маленькие ушастые ежики, Боже!

Очень люблю и документальное кино. А художественное – всё меньше и меньше.

– До вас дошла реакция зрителей на «Станицу»?

– Говорят, 20 миллионов отзывов в Интернете. Но я посмотрю этот фильм, когда время пройдет, когда он уляжется во мне. Тяжело это снималось, тяжело быть в этой шкуре. Я в ней была. Я жила ее жизнью просто. Всё равно же мы звери. И так много звериного в этом фильме.

Мне дед много рассказывал про волков. Однажды ехал он и попал на волчью свадьбу, это когда волчица в стае главная. Распряг он лошадей и пустил в галоп, а сам остался в телеге, лошади чтоб живые до дома добежали, а самому-то все равно не убежать, думал, сожрут. Лежал он под зипуном в санях, волки подошли, а кони на двор прибежали, бабка поняла, собрала всех соседских егерей, и они поскакали, нашли телегу и бидоны – он возил молоко. Бидоны по всей дороге разбросаны, зипун подняли – а дед под ним – седой. Он волосы потрогал, а они каленые, как проволока, от ужаса. Я из дедова рассказа кое-что в фильм вставила.

– Вы постоянно пользуетесь личным опытом?