Куншт-камера

Красный как рак Михаил Петрович выбрался из кустов и поплелся за Варварой Тихоновной, пытаясь выдумать на ходу какое-нибудь оправдание. Так пакостно он себя еще никогда не чувствовал. Хотелось броситься бежать без оглядки, но тогда это выглядело бы совсем уж по мальчишески, и ему пришлось бы стыдиться всю оставшуюся жизнь.

В доме отчаянно пахло пирогами, и такое тепло растекалось от протопленной печи, что с холода и сырости Михаила Петровича немедленно стало клонить в сонную негу. Варвара Тихоновна забрала у него промокший плащ и развесила на веревке рядом с печью.

– Ну вот, – сказала она, – А сейчас будем с вами чай пить. Я как раз пирогов напекла. И варенье имеется. А то давайте и остальную одежду – я вам пока плед дам. А то на вас и сухого места нет.

– Да не надо, Варвара Тихоновна, я так… Высохнет как на собаке.

– Собаке… Вот скажи мне, Михаил Петрович, ведь взрослые люди же, а ведете себя, как черте что! Дети, ей богу! Удумали засаду учинить – смех один! Ну ладно Аркадий – ревнивый черт, но вы-то зачем согласились?

– Да уж простите, Варвара Тихоновна…

– Да будет вам! Что я не знаю, что этот черт кого хочешь уговорит? Ой… и смех и грех! Ладно, что уж. Давайте чай пить.

Они пили чай до самого утра. Варвара Тихоновна без умолку что-то рассказывала о себе, своей жизни, о ревнивом Аркадии, о том, как будет хорошо, когда они поженятся и пойдут детишки. И что б обязательно два мальчика, в помощь отцу, и девочка, что бы всем душу греть. А Михаил Петрович молча слушал ее, с удивлением рассматривал и, улыбаясь, думал, какая, в сущности, прекрасная женщина Варвара Тихоновна, и что завтра же, он обязательно по-дружески даст Аркаше в морду, и навсегда отвадит от всяких глупостей…

Плодовитый сын

В некотором царстве, в некотором государстве, жил-был царь. Ну, скажем, Аристарх. И было у этого царя, как водится, три сына. Ну и, соответственно, старший сын имел четыре высших образования и в данный момент получал пятое, не совсем, правда, будучи в курсе, зачем ему это надо. Средний сын покупал за рубль, а продавал за пять, отчего звался в народе аферистом и жуликом. Ну, а младший – слыл легким идиотом, целыми днями валялся на печи и пускал слюни, пугая прислугу диким хохотом. В общем, не особо повезло папаше-царю с наследниками.

И решил тогда Аристарх женить своих сыновей, рассчитывая, что хотя бы от внуков толк будет. А как решил, так сразу и женил. Старшему досталась дочь придворного мудреца, среднему – известного купца, а младшенькому привезли малость кривенькую из заморской деревни. Ну и стал царь внуков дожидаться.

Первые внуки полезли спустя три года и три месяца. И, причем, только у младшего. Старший, видишь ли, весь в учебе, некогда. У среднего из-за нервного бизнеса с мужским здоровьем нелады. А младший хоть и идиот-идиотом, да в итоге догадался, что с молодой женой делать. И так догадался, что ажно в раж вошел! И спустя еще три года и три месяца, после первого потомства, во дворце от этих внуков уже проходу не было! Хоть засаливай! А младший все никак успокоиться не может. И что самое паскудное, что все эти внуки пошли в папашу. Один в один. Кругом валяются, пускают слюни и дико хохочут.

В общем, понял царь Аристарх, что и с внуками не выгорело, и от огорчения преставился. Такие дела.

А внуки, кстати, заполонили все царство в миллиардном количестве и стали проникать в сопредельные государства для последующего размножения. Говорят, кроме дуста их ничего не берет…

Случай в неясном измерении

Как-то раз, прогуливаясь в неясном измерении, Федор Игнатьевич столкнулся нос к носу с астральным оленем. Но поскольку измерение, как мы уже отметили, было неясным, и неясным до такой степени, что зачастую и вовсе ни черта нельзя было разобрать, то Федор Игнатьевич принял астрального оленя за неуравновешенного лося.

– Сам ты лось! – обиженно сказал астральный олень, прочитавши мысли Федора Игнатьевича и уковылял куда-то в неясность.

– Какой странный тип, – подумал Федор Игнатьевич и громко крикнул: – Еще раз встречу – рога посшибаю, лось сохатый!

В ответ Федору Игнатьевичу прямо в голову прилетела лошадиная подкова, из-за чего он из неясного измерения мгновенно переместился в измерение с неясностями, что, конечно же, уже совсем другое дело.

В предвкушении

«Вот сейчас! – восторженно думал Михаил Матвеевич, сидя в шкафу, – Вот сейчас откроется дверь, она войдет и…».

Михаил Матвеевич в нетерпении заёрзал, отчего обрушил на себя вешалки с одеждой.

«Ах, дьявол, – мысленно выругался он, – Этого еще не хватало! Она войдет, а я тут в платьях запутавши… Эдак и шею сверну, когда выскакивать буду».

Михаил Матвеевич судорожно, на ощупь, стал развешивать все обратно, отчего шкаф отчаянно заскрипел.

«Да что ж ты скрипишь, окаянный! – вновь выругался он, – Ты ведь эдак меня с потрохами выдашь!»

Решив, что белье можно будет развесить и после, он осторожно втоптал его в угол и затих.