Купание голышом

Обычно он возвращался с работы не раньше шести, поэтому Джои решила, что дверца машины хлопнула где-то по соседству. Когда затряслась дверная ручка, Джои натянула джинсы, вылетела из ванной, схватила нож с ковра и закатилась под кровать.

Шаги, вроде бы тяжелее Чазовых, без остановки прогрохотали через гостиную в коридор. Джои затаила дыхание. «Черт, — подумала она, — я не смыла за собой. Если он заметит, все кончено».

Она перебросила нож в правую руку и проверила, хорошо ли он лежит. Шаги приблизились к ванной.

«Я выбрала самый идиотский на свете способ попасться, — мрачно подумала Джои. — Раз в жизни забыла спустить воду».

* * *

Когда работаешь бригадиром на ферме, жизнь намного проще. Если нужны деньги, просто вычитаешь их из жалованья рабочих. Они почти никогда и слова поперек не скажут, потому как боятся, что ты их сдашь службе иммиграции.

Тул вдруг подумал о Морин, старой леди в «Неземном поместье», такой одинокой, лежит и помирает бог его знает от какого ужасного рака. Чертовы медсестры ленятся даже поднять ее с койки и отнести в душ или отхожее место. «Морин поменялась бы местами с этими актрисками, не раздумывая, — решил Тул. — Она бы улыбалась, и махала бы фотографам, и была бы так благодарна богу, что больше не болеет».

Он выключил телевизор и потащился на кухню, опустошил холодильник и принялся наполнять его «Маунтин Дью». Вскоре доктор подошел к двери и спросил Тула, что это он, во имя господа всемогущего, тут делает.

— А по-твойму как? — отозвался Тул.

— Но ко мне должны прийти друзья! — Чарльз Перроне достал из коричневого пакета бутылку белого вина.

— Влазит, — успокоил Тул. Он протянул Чазу свою пульсирующую руку: — Слушь, глянь-ка, никакой заразы нет?

Чарльз Перроне отреагировал так, словно ему ткнули в лицо тарантулом. Он отпрянул и сказал:

— Я ведь уже говорил, парень. Я не такой доктор.

— А какой ты, етить, доктор? — Тул надвигался на него, схватив бутылку вина.

— Я биолог, а не медик, — ответил Чарльз Перроне. — Изучаю загрязнение воды. — Он скорчил гримасу, когда громила предъявил ему на экспертизу свои прокушенные кулаки.

— Одного парняги пасть, — сообщил Тул, — налетела прям на мой кулак. Как по-твойму, нет инфекции?

— У меня в рюкзаке бинты и мазь с антибиотиком. Сейчас принесу.

— Пасиб.

Тул расчищал в холодильнике место для вина и недоумевал, зачем это доктору по грязной воде занадобился телохранитель.

Чарльз Перроне сказал уже помягче:

— Понимаешь, ко мне тут скоро друг должен зайти.

— Рад за тебя, — пожал плечами Тул.

— Я имею в виду, может, ты оденешься, а?

Тул глянул вниз.

— Ну ваще-то мне и так удобно. Мож, я спать лягу.

— Спасибо, — сказал доктор. — Огромное спасибо.

* * *

Чаз зашел в ванную, закрыл дверь и достал из кармана синие пилюли. Дружок-гольфист сказал, что нужно около часа, и посоветовал на первый раз много не принимать, для начала выяснить пороговую дозу. Чаз проглотил две таблетки и запил их водой из-под крана. В зеркале он увидел, что Тул нассал в унитаз с опущенным сиденьем и даже не удосужился смыть за собой.

— Вот свинья, — проворчал Чаз. Он обернул руку бумажной салфеткой и яростно нажал на рычаг.

«Что вообще этот идиот тут делал?» — задумался Чаз. Небось засорил туалет в гостевом санузле этой своей чертовой сальной шерстью.

Чаз в спешке принял душ, позвонил Рикке и попросил заехать.

— У меня для тебя сюрприз, — пообещал он.

— Я не в настроении.

— Да ну, приезжай.

— Я плохо себя чувствую, — отказалась Рикка. — Пораньше лягу спать.

Чаз Перроне неважно понимал женщин, но до него дошло, что Рикка расстроена.

— Поговорим, когда приедешь, — предложил он. — Я все исправлю.

— Я же сказала, Чаз. Я остаюсь дома.

— Не сегодня. Пожалуйста. Ради меня.

— Позвони на выходных.

— Погоди, Рикка, это из-за того, что случилось в обед? Все снова нормально, киска, я о том и говорю. Лучше и больше, чем раньше, обещаю…

— Ты меня совсем не слушаешь, — отрезала она. — Я напилась. У меня был отвратный день, так что спокойной ночи, Чаз.

И она бросила трубку. Чаз Перроне выругался и сгорбился на кровати. Ради Рикки он купил синие пилюли. Он хотел показать ей (ну, и себе, если честно), что трудности временны и легкопреодолимы.

А теперь у него в штанах зашевелилось, медленно и нарочито, словно развертывались кольца проснувшейся змеи. Предвкушая эрекцию, мать всех эрекций, Чаз с отчаянием смотрел в будущее, в котором ему не с кем ее разделить. Часы неумолимо приближали миг полной боевой готовности, но выбор партнера был прискорбно ограничен. В отличие от многих его друзей, у Чаза не было безотказных подружек, которых можно вызвонить в случае внезапной необходимости. Женщины, с которыми он спал, как правило, рвали с ним, как только его гнилое нутро выплывало на свет — обычно через два-три месяца после первого свидания. В результате имена в Чазовой записной книжке делились на две категории: бывшие подружки, которые ненавидят его, и текущие подружки, которые рано или поздно возненавидят его.