— Есть ли такой человек, чтоб мог бот починить и ход его мне показать?
— Есть. Мой друг Карштен Брандт. Тоже голландец. О, это большой мастер, — поднял глаза к потолку Франц Тиммерман. — Он твоему батюшке Великому князю Алексею Михайловичу построил в Дединове корабль «Орел». Прекрасный был корабль, не хуже голландских и английских.
— Где сейчас сей Брандт?
— Полагаю, в немецкой слободе, государь.
Петр повернулся к Федору, вырвал у него из рук сажень и отбросил ее в сторону:
— Андрея Матвеева ко мне! Всех потешников, что со мной — сюда! Вытащить бот, поставить у воды.
Прибежавшему вскоре Андрею Матвееву, сыну Артамона Матвеева, царь приказал!
— Скачи в Преображенское. Возьми мою карету и поезжай на Кукуй. Отыщешь там корабельного мастера, Карштена Брандта и привезешь сюда. Поспешай!
Через несколько минут Матвеев в сопровождении двух преображенцев миновал западные ворота Государева двора, переехал шагом по бревенчатому настилу мельничного поста и пустился в галоп по направлению к Преображенскому…
…Разместившаяся на окраине Москвы иноземная слобода называлась в народе Кукуем. Жены и дети поселившихся здесь еще в царствование Иоанна Васильевича иностранцев часто сидели у окон и смотрели на улицы. Многое им было в диво, а увидев что-то для себя необычное, они кричали друг другу: «Кукке, кукке гир!» — что означало: «Смотри, смотри сюда!» Эти восклицания и дали название слободе.
К концу XVII века иноземная, или немецкая, слобода выглядела отдельным городком с чистенькими улицами, аккуратными домиками, с тремя католическими церквами. Всюду постриженные деревья, клумбы с цветами, посыпанные песком площадки. Московский житель, пройдя от Покровских ворот расстояние двух ружейных выстрелов, попадал в другой мир, в чужую страну: вместо длинных охабней и высоких шапок он видел на веселых иностранцах коротенькие кафтаны и легонькие береты, вместо вышитых платков непокрытые женские головки. Если кто-то подходил к дому, женщины не прятались, а наоборот, высовывались из окон, с любопытством оглядывая каждого прохожего.