Купола в окне

Оказывается, они задавали вопросы, и блюдечко отвечало. Оно передвигалось по бумаге само, ускоряясь, так, что вырывалось из пальцев. Одноклассницы были чрезвычайно возбуждены, находились в экстазе. Вдруг блюдце закрутилось, сшибло самодельную свечу, с силой ударилось о стену и разбилось.

Комната погрузилась в темноту, а на девочек напал невероятный страх. Они в ужасе и панике искали дверь, пробирались по комнате, натыкаясь на кровати, опрокидывая стулья. Когда, наконец, дверь нашлась, и они смогли выбраться в коридор, на них было страшно смотреть.

Долгое время после этого гадания они спали со включенным светом.

У меня было ощущение, что что-то тёмное и страшное прошло стороной. И если бы в то время я умела молиться, то от всей души повторяла бы «Слава Богу!!! Помилуй меня, Боже!».

Машкарады

Недавно разговариваем со знакомой. Она говорит:

– Внучка пришла на Святках колядовать, протянула нам с дочкой по бумажке. На моей написано "500", на дочкиной "1000". Раньше мы конфетами-печеньем одаривали, а теперь деточки суммы нам пишут!

Ну не везде, конечно, так. Возродилось и настоящее хождение со Звездой, пение колядок Рождества.

А я вспомнила отголоски святочных гуляний в далёкой сибирской деревне. Наряжались люди в ночь под Рождество в вывернутые мехом наружу тулупы, мазали рожи сажей, мужики рядились в женское платье, надевали жуткие маски и ходили, пугали народ. Их называли "ряженые" и «машкарады», от слова «маскарад». А у меня это слово ассоциировалось с «кошмарами».

Молодёжь озорничала. У кого телегу на другой конец деревни угонят, даже тракторную! У кого уборную унесут…

Однажды, когда я была ещё студенткой, приехала к родителям на зимние каникулы, под Рождество. Папа уехал в город, остались мы с мамой. Дрова были на исходе, и очень мы горевали.

Всю ночь слышались пальба и пьяные крики, и мы сидели, как мышки, боялись носа на улицу высунуть.

Утром мама подошла к калитке, которая открывалась вглубь ограды, чтобы посмотреть, что на улице делается. Открыла она калитку, и покатились в ограду, под горочку, огромные деревянные чурбаны. Это так решили подшутить над нами «машкарады», натаскали невесть откуда чурок, чтобы дверь забаррикадировать. Только получилось, что невольно подсобили нам с дровишками.

Попытки миссионерства

Глава 1. Андреич

Очередь к ревматологу еще не набралась. В холле перед кабинетом, где стоял ряд металлических стульев, сидели две женщины. Одна – «я только спросить», вторая – с талончиком №7. Я сказала, что у меня талон №2, и решила никаких разговоров не затевать.

Дело было перед очередным ВТЭКом (комиссией для определения группы инвалидности), и для меня посещение ревматолога было чистой формальностью. Сейчас придет Альбина, напишет диагноз пострашнее, чтобы наверняка вторую группу продлили, и – все в порядке…

Очередь понемногу росла, начались обычные разборки: идти по номерам на талонах или в порядке живой очереди. Мне беспокоиться было нечего, иду второй, в крайнем случае – третьей. А вот первая, с талоном №7, волновалась. Ничего себе, прийти ни свет, ни заря и оказаться отброшенной в конец очереди, мало ли что на талонах пишут! С нею не соглашался талон №1, который только что заявился. Очередь гудела.

Вместо Альбины появился Андрей Андреич. Я его уже сто лет не видела. И он, конечно, меня забыл.

Андреич был из породы ужасно некрасивых мужчин, которые жутко нравятся женщинам. Держался он, маленький, хромоногий, широконосый и узкогубый, крайне надменно, разговаривал бесцеремонно, но ему все прощалось. За что? Я думаю, что грубость и злость порою лучше безразличия. Все-таки внимание, пусть и со знаком минус.

Едва вывернув из-за угла, он рявкнул, вернее, вякнул голосом, не допускавшим возражений:

– Заходим по талонам!

Очередь, сопя и ворча, послушно перестроилась. Я зашла:

– Здрасти… – и поняла, что точно меня не помнит.

– Чем лечитесь? – начал он допрос.

Я терпеливо перечислила.

– Все?! Это не лечение! Это только обезболивание! Вы – не лечитесь, уже много лет! Вы должны лечь в больницу!

– Кто же против! – с жаром подхватила я, – Сколько лет уже «мест нет, мест нет»!

– Я выпишу лекарства новые, пролечитесь, – уже спокойнее забубнил он, царапая что-то неразборчивым почерком в карточке, – приедете через месяц, сначала – на прием ко мне, потом – в отделение кардиологии.

– Спасибо, до свидания!

Ответа не последовало.

… ВТЭК я прошла благополучно, даже слишком. То ли каракули Андреича помогли, то ли нынешний приказ Президента о бессрочных пенсиях, но в этом году меня совсем не мучили. Мельком осмотрели, даже не приказали раздеться и делать упражнения, дабы убедиться, что суставы не гнутся. А когда объявили, что дают вторую бессрочную, я завопила на весь кабинет:

– Ой, спасибо вам, люди добрые! Здоровья вам!! И деткам вашим!

Домашние мне заявили:

– Ну и смысл тебе в больницу ехать? Бессрочную ведь дали.

Но я, запомнив возмущение Андреича по поводу «нелечения», решила – еду. Вдруг нашлось лекарство от моей болезни, и я выйду из больничных стен если не исцеленной, то хотя бы подлеченной…