Курганник

— Видел, что сегодня творилось? — по-приятельски спросил Макара участковый.

Еще бы не видеть! Виктор насторожился: дымище от горящей машины видать было за пять верст. Но Зотов заговорил о другом:

— Затмение? Видал.

Участковый усмехнулся. Ковалев готов был поклясться, что Евгений Иванович в курсе, почему кузнец стоит перед ним босой, в одних камуфляжных штанах, перепачканный с головы до ног пылью, и что за длинный предмет лежит под лавкой у рюкзака, замотанный в футболку, которая совсем недавно служила Ковалеву чалмой.

— Затмение — это одно, — продолжил участковый. — Затмение — это конечно. А мираж?

Евгений Иванович спросил то, чего друзья от него не ожидали, потому откликнулись одновременно:

— Мираж?

— Ага. Мираж. Целое прям рыцарское сражение.

Лукавые глаза участкового внимательно следили за собеседниками.

— Со стороны кузни ничего не было видно, — пожал плечами Зотов. Сообщение о мираже озадачило его, отвлекая от темы разговора.

Холодный воздух прошлого мог сработать призмой, которая спроецировала картину боя на небо, как на экран. Потому происходящее могли видеть все жители Гострой Могилы.

— Так ты зачем пожаловал? — Макар вынырнул из раздумий.

Участковый сел на лавочку и неторопливо расстегнул молнию на коричневой папке.

— Поступило заявление, — лист бумаги был исписан мелким колючим почерком, — от гражданина Ильяса Меметова.

Евгений Иванович сделал паузу, наблюдая за реакцией Зотова. Макар усмехнулся и кивнул. Он ожидал чего-то подобного.

— Гражданин Меметов обвиняет Макара Платоновича Зотова в разбойном нападении, в поджоге автомобиля «Москвич-412», регистрационный номер 72–38 КРША, а также утверждает, что Макар Зотов убил гражданина Сергея Андреевича Сивоненко и сжег его труп.

— Ого! — вырвалось у Виктора. — И под этим подписалась толпа свидетелей?

Участковый внимательно посмотрел на него:

— Свидетели имеются.

— А я свидетель того, как гражданин Сивый Сергей…

— Сивоненко Сергей Андреевич…

— Да хрен с ним! Сивый подпалил камыш, и ветром огонь погнало на него самого. Короче, Сивый сгорел с машиной по своей дурости.

Калитка во двор распахнулась вновь.

— Гражданин начальник! Что вы с ним церемонитесь? — Пунцовый от гнева татарин лет сорока пяти подступил к Макару, размахивая руками. Еще четверо его соплеменников недовольно гудели позади, и трое остались у калитки.

— Спокойно, Ильяс Эскандерович! — Участковый вскочил с места и преградил ему путь.

— Зотову предъявлено обвинение, и он должен дать показания.

— Э-э-э! Какие показания?! Он чуть не спалил моего сына! — накручивал Ильяс. — Сжег машину — вся деревня дым видела.

Ковалев хотел броситься на защиту друга, но Макар положил руку на его плечо и качнул головой: не вмешивайся.

— О покушении на вашего сына в заявлении ничего не указано, — заметил Евгений Иванович.

— При чем тут не указано? Я вам говорю! Я — отец! — Ильяс обернулся за поддержкой: — Люди! Где справедливость?! Татарин — не человек! Слыхали?!

Мужики подступили ближе к Зотову, бросая в его адрес и адрес властей слова возмущения.

Виктор заметил: еще минуту назад они украдкой улыбались, переговариваясь меж собой, а теперь праведный гнев горел в глазах. Играют в справедливость. Участковый постарается не допустить драки, но все идет к тому. Ковалев встал с лавки, прикрывая друга со спины.

Представление оборвал сам виновник. Макар отстранил участкового и схватил Ильяса за грудки. Неподдельный страх мелькнул в глазах обвинителя, его приятели на мгновение оторопели, а потом скопом вцепились в руки кузнеца, но тот даже не качнулся.

— Хочешь справедливости? — прорычал Зотов в лицо Ильясу. — Тогда пошли к Князю. Или он для Ильяса Меметова не авторитет?

В глазах обвинителя появился испуг, его сторонники быстро пришли в себя, отступили в сторону.

— Ну, что скажете? Вы же мужики! — обратился к ним Зотов. — Князь для вас тоже не авторитет?

Зотов отпустил Меметова, который тут же поспешно отошел к калитке.

— Идем все! — орал Макар, заглушая ропот. — Прямо сейчас! А ты, — он ткнул пальцем в Ильяса, — не забудь своего пацана и свидетелей!

Виктор ожидал попасть в богатый дом, стоящий посреди большого двора, обнесенного высоким забором, — обычный особняк богатого татарина. Однако они с Макаром и участковым доехали на уазике до помещичьей усадьбы и под незамысловатую мелодийку Татьяны Сенчуковой — «Эти глазки — золотые глазки! Эти сказки — золотые сказки!» — поднялись на второй этаж в парикмахерскую.

Топая по лестнице, Ковалев обратил внимание на мозаику на полу холла усадьбы — горгона Медуза! Снова этот лик предстал перед ним. Только эту горгону художник изобразил с человеческим лицом — красивая женщина смежила веки, будто уснула.

Виктор коснулся локтя друга, тыча пальцем в мозаику. Зотов только кивнул в ответ.

На втором этаже они с участковым повернули направо, прошли к двери с вставками из фигурного стекла под скромной вывеской: «Парикмахерская, часы работы…» Ковалев огляделся — слева выкрашена белым деревянная дверь. Стеклянная табличка в жестяных креплениях: «БИБЛИОТЕКА».