Kurohibi. Черные дни

И в тот же миг разряд напряжением в 7500 кВ ударил через правый висок и глаз прямо в мозг, взорвав в сознании Синдзи калейдоскоп страшной боли и раздробленных мыслей. Схваченное шоком тело парализовало мгновенно, заблокировав палец на кнопке, и электрическая дуга без перерыва, пока стремительно разряжалась батарея, стала жарить череп, опалив кожу и доведя до кипения содержимое глазного яблока, отчего правый глаз за долю секунды из карего сделался черным. И все это время Синдзи держался в сознании, трясясь и хрипя от боли, раскалывая сознание, но все еще видя повернувшееся лицо Аски, пленительно красивой, несущей в себе целый мир, ее невероятно прекрасное лицо, чуть тронутое искренним удивлением, испугом и легкой искоркой надежды, оторвав мысли от пистолета у ее ног. А за ее образом мелькали и другие: Мисато с Кадзи, державшиеся за руки, Хикари с Тодзи рядом друг с дружкой, обнимающая Рицко Майя, играющие вместе Юки и Нозоми, Мана со своими друзьями, папа вместе с мамой, ждущая его у Врат Рей…

Синдзи смеялся, хотя тело его не слушало, он ликовал, чувствуя, как лишается затрещавшего разума, в котором был заперт последний Ангел, и он торжествовал, потому что Лилит больше не соберет душ своих детей, получивших надежду на будущее. И когда батарея шокера разрядилась целиком и тело стало падать на пол, рассыпающееся сознание Синдзи улыбнулось в последний раз, видя рождение нового мира, понимая, что его финальный шаг еще не завершен и что его ожидает самое трудное противостояние с самим собой, но больше всего радуясь потому, что последней запечатленной картиной в глазах был облик чудесной, обожаемой, восхитительной, трогательно удивленной, хрупкой и теперь уже сильной девушки, несущей под сердцем новую жизнь.

Эпилог.

Behind Blue Sky.

Токио-3 неспешно приходил в себя, встречая утренний рассвет и озаряясь первыми лучами еще далекого и прохладного солнца. Уже давно смолкла сирена, завершилась эвакуация, покров белых хлопьев рассыпался в пыль и осел невидимым слоем по земле, и лишь только высоко в неспешно розовеющем небе еще можно было различить звездный пояс из россыпи блистающих в космосе крошечных снежинок. Миллионы людей по всей земле, словно перепуганные зверьки, выползали из нор и теней, пытаясь осмыслить, уложить в своих душах и разумах увиденное и пережитое. Мир, что еще вчера повис на тонкой нити деструкции, сделал виток и, как ни в чем не бывало, запустил отсчет нового дня.

Синдзи открыл единственно уцелевший левый глаз.

Все та же гостиная в квартире Мисато встретила его приятным и уютным теплом ставшего уже столь любимым дома. Ничего не изменилась вокруг: мебель рядом, вид из окон, надежные стены, запах обычной жизни и впитавшийся аромат женских духов. И Аска, сияющая нежно-алой аурой под лучами пробивающегося из-за окна солнца, выплакавшая все слезы, дрожащая промерзшей тростинкой, пережившая самую долгую и тяжелую ночь в своей жизни. И держащая в своих тонких слабых ручках шатающийся, нацеленный в подбородок пистолет. Лицо призрака теперь сменила маска муки, пустоты, сломленной надежды, что еще держалась на крошечной ниточке смятенно — живо — бьющегося сердца. Взгляд ее, почти потухший, был устремлен внутрь себя, отмеряя последнее дыхание перед нажатием на спусковой крючок.

— Эй, Аска… — вдруг нарушил опутывающую тишину комнаты хриплый приглушенный голос Синдзи. — Выглядишь ты…

Девушка тут же вздрогнула, округлив глаза и с заминкой вытянувшись, словно из прострации ее выбросило прямо в ледяную прорубь. Дрожащая рыжая головка медленно повернулась в сторону лежащего на полу юноши — обычного молодого человека с черными волосами, только разноцветными глазами: один карий, второй смолисто-черный, да правая сторона лица его была заметно обожжена, а голова держалась приподнятой, лишь приложившись к стене затылком. Это был Синдзи, такой, какого она привыкла видеть, всего лишь обычный слабый человек. Правда, растянувший губы в жесткой презрительной ухмылке.

— Как дерьмо.

Голова Аски дернулась, и ее рот дрогнул в ошпарившей душу боли, будто в сердце ее воткнули раскаленную острую иглу.

— Ты последняя осталась. Мисато, Хикари, Рей… я всех уничтожил. Осталась только ты.

Лицо Синдзи начала покрывать тень едкой хищнической злости, превращая его гримасу в маску чудовища — раненого, беспомощного и все равно сочащегося ожесточенной, презренной желчью. И рыжеволоска издала слабый всхлип, сжав губы в тонную полоску и зажмурившись от острой рези в глазах, потому что ее измученную, сочащуюся кровью из ран душу едва не вывернуло наизнанку.

— Ха-ха-ха… — с тяжелым придыханием расхохотался Синдзи. — Ты достойна того говна, в которое попала. Помнишь тот день, когда мы встретились впервые? Ты была такой надменной, самовлюбленной, гордой… Целый столп почитания имени самой себя. Пустое место. Маленькая никчемная заносчивая стерва.

Руки Аски, сжимающие пистолет, затряслись, и ствол его уткнулся в ложбинку между дрожащими от судорожного прерывистого дыхания грудками, уставившись в ее подбородок.