Курсанты

С трудом я нашёл свободное место, бросил куцый чемоданчик на третью полку и приник к окну. Поезд лениво выкатывался за черту станции, гулко прогрохотал по мосту через реку Хопёр и, надрывно свистнув, стал набирать скорость. За окном ещё с полчаса мелькали знакомые с детства места, потом пошёл сплошной лес. Я откинулся к стенке вагона и закрыл глаза. Рядом несколько парней резались в карты, пили вермут, закусывая арбузом, громко спорили и смеялись. Один из них периодически доставал из портфеля новые бутылки и ставил взамен опустошённых.

Ну, вот и всё. Все предотъездные волнения позади. С каждым часом я всё дальше от друзей, от родных, от тебя. Впереди – новая и такая долгожданная жизнь, новые друзья, новые дела. Завтра экспресс доставит меня в нужный мне сейчас больше всего на свете, затерянный в бескрайних степях Заволжья провинциальный городишко со странным названием Красный Кут. И только через год, когда будет отпуск, такой же поезд повезёт меня обратно домой. К родственникам, к друзьям. К тебе.

––

– В три шеренги становись! Ровняйсь! Смирно!

Ничего себе! Что это такое? Куда мы попали?

На выполнение этих команд ушло минут пятнадцать. Ребята, отслужившие срочную службу и понимавшие такие команды, как-то привычно встали, образовав костяк строя. К ним беспорядочно стали пристраиваться остальные. Какой тут к чёрту строй! Многие не понимали, что такое шеренга. И удивлённо возмущались.

– Да здесь что военная часть что ли?

– Какие ещё шеренги? Разве мы в армии? Зачем это всё?

– Ни хрена не пойму! Действительно, зачем нам это?

– Три года слушал эти осточертевшие команды, – ворчал здоровенный то ли казах, то ли кореец, пристраиваясь, однако, привычно к строю. – А кто такой этот капитан? И причём здесь вообще военные?

– Что такое? Зачем становиться-то? И куда? – спрашивал удивительно маленький с роскошным казацким чубом парень. – Мы ведь и так стоим, а не сидим.

Понятно было, что воинские команды он слышит впервые, как и многие другие. Ему никто не ответил, сами не понимали, зачем и для чего это нужно. Парень, не получив ответа, разочарованно запустил руку в пышную шевелюру и стал усердно драть свой затылок. При его худобе линия шеи у него почти отсутствовала и голова как бы была продолжением спины, отчего он походил на молодого слонёнка с головой хоботом. Производил он впечатление не взрослого человека, а наивного ребёнка, каковым казался и на внешний вид.

– Тебе сколько лет, мальчик? – спросили его. – Видишь, сколько тут офицеров?

– Ну и что?

– Становись в строй, потом объяснят.

– Да куда становиться-то?

Чья-то рука затащила его в первую шеренгу.

– Ни хрена себе, порядки! – обратился ко мне сосед. – Мы что же сюда служить приехали? Или учиться?

Я только пожал плечами, дескать, посмотрим.

– Не пойму, ведь авиация-то гражданская, причём тут военные? – не унимался он.

– А притом, что здесь всё, как у военных, – сказал ему кто-то из-за спины. – И служить будешь и учиться.

– Не болтай! Чего несёшь?

– Не болтаю, а знаю, потому что местный я. Насмотрелся. Ты не видел что ли, как тут курсанты строем ходят?

– Слушай, а нам и автоматы выдадут? – спросил парень слонёнок. – Не заливаешь?

– Тебе только автомата не хватает, – с сарказмом ответил ему кто-то из бывших армейцев, – знаешь хоть, на какой ноге его носят?

– Да ты что, ему дай автомат – весь Красный Кут разбежится.

Слонёнок обиженно засопел и, снова запустив руку в роскошный чуб, перешёл во вторую шеренгу, пристроившись рядом с высоченным парнем с огромным носом. Голова его как раз оказалась подмышкой носатого парня. Рядом захихикали.

– Слушай, друг, иди-ка ты на левый фланг, твоё место там, – обратились к нему.

– Куда?

– Где левая рука у тебя знаешь?

– Ну, вот она! Ну и что?

Наоравшись до хрипоты и кое-как вылепив подобие строя, старшина, назначенный из бывших армейцев, восстановил, наконец, тишину и объявил:

– Сейчас будем знакомиться с командиром нашей роты.

– Роты?! – ахнул кто-то. – Ни хрена себе! Какой ещё роты? Это же армия!

До этого мы неделю жили в общежитии похожем на казарму и были предоставлены сами себе. Никто ничего нам не объяснял. В столовую ходили уже в курсантскую, но без всякого строя. И выходили оттуда голодные. И тут же шли в столовую так называемого постоянного состава. Курсантов туда не пускали, но мы пока ещё ходили без формы, патрули к нам не придирались, как и всевозможные начальники. На лбу же не написано, что курсант. О порядках в училище узнавали только от старшекурсников, приходивших искать земляков.

– Первый год вас задолбают, ребята, – говорили они. – Хуже, чем в армии. Терпите. Из нас же офицеров готовят. Некоторые не выдерживают. На втором курсе будет легче, когда летать начнёте. А на третьем – совсем лафа. Ну, там уже не будет у вас военных командиров, исключая занятия по военной подготовке. И рот не будет. Будут эскадрильи. В УЛО* днём – военные, вышли оттуда – уже гражданские. Но козырять тут всем надо, кто в военной и гражданской форме. Ну да через месяц сами всё поймёте.