Куртизанка Сонника. Меч Ганнибала. Три войны

— Мне кажется, мы ему многим обязаны,— заметил Балеазар.— Он держался очень скромно, но оживленно разговаривал с королем, и мне сдается, что мы главным образом обязаны ему за дружеский прием и согласие вступить в союз с нами.

Половина войска в полной готовности осталась на месте, а другая, во главе с полководцем, двинулась в путь. В день выступления случилось нечто, что для робких послужило бы дурным предзнаменованием. На заре восемнадцатилетний Ганнибал вбежал в палатку отца.

— Отец, мой меч исчез! Тот самый, который я посвятил великому Мелькарту! Я каждую ночь

вешал его над изголовьем; я заметил его пропажу, как только проснулся, и уж целый час ищу его; он исчез бесследно.

Отцу это дело тоже показалось подозрительным/ но откладывать поход было нельзя.

— Он найдется! — заметил Гамилькар и дал сигнал к выступлению.

Веттоны встретили пунов весьма благожелательно и предоставили им съестные припасы, проводников, повозки, и даже сам король приветствовал знаменитого вождя — чего же было еще желать!

Окрыленное надеждами войско расположилось лагерем на отдых. Но вдруг на заре следующего дня с форпостов донеслись тревожные сигналы, затрубили рога, забили барабаны,— войско оказалось окруженным со всех сторон. Пуны прошли хорошую школу, и их полководцу знакома была измена: в несколько минут войско приготовилось к бою и бросилось на наступавшего врага.

— Что это значит, Балеазар? — спросил Гамилькар.

— Не понимаю,— ответил тот.— Позорная измена и предательство! Лестью они завлекли нас и ночью окружили со всех сторон. Ясно, что все было предусмотрено и подготовлено. Теперь надо сражаться, и бой этот будет стоить жизни многим из нас!

— А что говорит Юба. Где он?

— Не знаю! Но в битве мы его увидим.

Несмотря на всю быстроту и львиное мужество пунов, условия для них были слишком неблагоприятны. Неприятель тщательно выбрал такое место, где можно было уничтожить всю армию. Ни слонов, ни конницу нельзя было пустить в дело из-за труднопроходимой местности; в довершение всего веттоны со всех сторон погнали на лагерь большие горящие телеги, пугавшие животных, которые метались из стороны в сторону, увеличивая смятение и давку.

Восходящее солнце осветило залитое кровью поле битвы, но через несколько часов отчаянной борьбы пуны одержали победу. Враг отступил и только в одном еще месте веттоны стойко держались: там [сражался сам король, окруженный своими храбрейшими воинами.

Гамилькар заметил это и, несмотря на свои тяжкие раны, ринулся туда с криком:

— Мелькарт дарует нам победу! За мной!

Трудно было сломить сопротивление храброго врага, потребовались новые жертвы. Раненый Гамилькар придвинулся к самому королю, настала решительная минута.

— Этот меч несет смерть! — воскликнул король, меч его сверкнул в воздухе, и пораженный им Гамилькар упал.

В эту минуту вперед ринулся Ганнибал и одним ударом уложил короля на месте. Судьба боя была решена. Оставшиеся в живых веттоны обратились в бегство. Но победа досталась дорогой ценой: тот, кто стоил целой армии, доживал свои последние минуты. Истекая кровью, Гамилькар успел только проговорить:

— Газдрубал пусть заменит меня и будет вашим вождем!

Балеазар тоже запечатлел своей кровью верность

Карфагену.

Когда Ганнибал на коленях наклонился над ним, он едва слышно прошептал:

— Он... изменник... я... его... видел там.

— О ком ты говоришь?.. — спросил Ганнибал.

Но храбрый Балеазар уже испустил дух.

Во время погребения павших и перевязки раненых было сделано удивительное открытие: в руке вражеского короля был меч Ганнибала, которым, без сомнения, и был нанесен Гамилькару смертельный удар: На допросе один из захваченных в плен военачальников рассказал следующее:

— Существует старинное поверье, что никто не может устоять против собственного оружия; всякий, в кого бы я ни кинул его собственное копье, или против кого направил бы его собственный меч, неминуемо будет сражен, как бы слаб я ни был. Наш король хотел добыть меч вашего вождя, и это ему удалось. Откуда и каким путем он к нему попал, я не знаю, но, как видите, меч убил своего хозяина.

Так и не удалось узнать, как меч оказался в руках врага.

Но когда Ганнибал взял его, он проговорил:

— Ты окроплен кровью моего отца и потому трижды священен для меня! Ты будешь мне служить во славу Карфагена, на погибель Рима и в отмщение Гамилькара!

Когда веттоны были окончательно разбиты, Юба предстал пред Газдрубалом и Ганнибалом и выразил им свое соболезнование

— А где ты был во время боя? — спросил Газдрубал.— Тебя нигде не было видно.

— Неудивительно,— заметил Юба,— я был повсюду, то тут, то там.

Но вечером в своей палатке, убедившись, что за ним никто не следит, он тихо проговорил:

— Отлично! Дело начато, и первый удар попал в цель. Правда, я предпочел бы истребить все войско; все было хорошо подготовлено, но пуны дрались, как полубоги. Ничего! Сегодня мне удалось погубить человека, который один стоил больше, чем все остальные вместе взятые. Это возмездие за первого брата! За второго тоже будет принесена достойная жертва.