Кузнец

Утром проснулись с ощущением неловкости. Казалось, что мы случайно сделали что-то не так. Нужно переиграть. Одна беда: первый раз бывает только однажды. Потом было еще, и очень даже неплохо. Да что там, обалденно было, до безумия, до судорог и истерики. Только это был уже второй или десятый раз. А тот неудачный первый раз так и лег между нами, не давал мне полностью раствориться в чувстве. А может, я просто какой-то эмоциональный импотент?

Так я и грыз себя зачем-то. Засыпал и просыпался с полной чушью в голове. А корабли всё ближе к дому. Да-да, крепость возле Зеи, у Амура стала уже восприниматься как дом. И не просто дом, а мною собственноручно построенное и обжитое жилище.

Приближение дома направило мысли в более прагматичное русло. Мне остро нужна разведка. Причем и в Якутске, и в Илиме, и у богдойцев. Понятно, что это не сей момент. Но очень нужно. Хотя пока есть более важная задача. Вот вернусь и сразу займусь пушками. Уж очень штука оказалась эффективная. А у меня вполне себе есть сталь. Из чугуняки пушки лить – дело невеселое: сколько ни клепай, а всегда есть страх, что разорвет. А из стали будет не хуже, чем бронзовая. А там еще чего-нибудь усовершенствую. Безделье, в котором я буквально купался первые дни, теперь стало ужасно раздражать. Скорее бы дом.

Была и еще одна головная боль, которая мне не давала покоя уже довольно давно. Среди людей, так или иначе доверивших мне свои жизни, были воины – казаки, были крестьяне, были охотники и рыболовы. Но вот строителей, уборщиков, лесорубов и прочих работных людей не было. За исключением специализированных видов деятельности – кузнец, печник, пушкарь и тому подобные – такие работы были непрестижны, их не любили. Делали их сами для себя: сами для себя готовили, шили одежду, строили дома. В Сибири это было почти нормой.

Но здесь оказалось много работы, которая была для всех. Скажем, очень мне хотелось городки изнутри убрать и благоустроить. Не бог весть что, но мостки на улицах, чтобы по весне и по осени в грязи не тонуть, ямы для мусора, сараи нужные, прочее благоустройство. Но казакам такое невместно. Еще стены ставить или раскаты – куда ни шло. А улицы мостить или нужные сараи делать – увольте.

Всё более остро ощущалась необходимость строить дороги. Пусть не автобаны, но какие-то пути сообщения необходимы. Пока же передвигались мы только по рекам или по тропкам, проложенным еще местными инородцами. Была и куча других планов.

На Руси эта проблема решалась за счет холопов, кабальных, каторжных, за счет обязательных крестьянских отработок. Я пока выходил из положения тем, что «бил челом народу» с просьбой сделать то или иное дело, не входящее в круг их обязанностей.

Можно было, конечно, прикупить кабальных. Только опасно это. Моя сила в том, что все русские здесь заодно, а новые Поляковы пока не появлялись. Да и тунгусов и дауров я хотел бы тоже видеть не только поставщиками ясака, но частью единого, пусть и разного, народа. Где взять неквалифицированную рабочую силу, я пока не знал. Посмотрим.

Пока я думы думал, мы прошли реку Бурею, проскочили неудобную горловину, образуемую скалами, подходящими к самому берегу, и вышли к слиянию Амура и Зеи. И всё же невероятная красота здесь. Местные народы называют Зею «Джеэ» – «лезвие, клинок». И правда: широкие и светлые воды, не петляющее, а прямое русло. По крайней мере, много прямее, чем у Амура, постоянно распадающегося на протоки, усеянного островами, блуждающего во все стороны.

Я смотрел на огромные массы воды под синим небом, на уже видные башни моего городка Благовещенска, и на душе становилось тепло. Город – это не стены или дома. Шут бы с ними. Город – это люди. А здесь живут люди, с которыми мы прошли уже тысячи верст, выдержали десятки столкновений, стали не по имени, не по крови, а по сути братьями. И это грело.

Корабли медленно подплывали к сходням. Да чего уж, вполне себе пристани. Даже небольшой острожек поставили здесь на всякий случай, когда пришлось часть мастерских на реку перенести. Надо бы и со стороны Зеи небольшим укреплением озаботиться. Потом. Всё потом.

На пристани уже толпились люди. Можно было разглядеть моих дорогих друзей, моего секретаря Гришку. Всё же в поход ходили. Ну, здравствуй, мирная жизнь! Надолго ли?

Встреча была бурной. Ходившие в поход казаки до поздней ночи делились впечатлениями, рассказами, хвалились богатой добычей. Мою долю, войсковую десятину, Гришка быстренько прибрал частью в сундук, частью на склад. Хозяйственный мужик. Интересно, все китайцы такие или мне повезло?

Но рассказывали не только вернувшиеся из похода. После того, как я коротко поведал сначала всему кругу, а потом, чуть подробнее, ближним людям про наш поход, рассказывать начали уже они. Как-никак меня почти месяц не было. Уходил, когда река едва очистилась от остатков льда, а вернулся только к зениту лета.