Квартира № 41

– Какой ты проницательный! – схватилась она за рукоятку.

– Алиса, представь: я бы тихо развелся, и ты никогда про нее не узнала бы. Или узнала, когда мы с тобой воспитывали бы троих детей. Что бы эта правда изменила?

– Я бы не бро… – слетала с языка фраза «я бы не бросила ради тебя Костика», но Алиса вовремя сделала вид, что поперхнулась.

– Практически сразу как тебя встретил, – продолжал наступление Игорь, – я отправил жену жить в Оренбург. И поверь мне, ты получала максимум эмоций и времени – все, что мог, я тебе давал.

– Если все действительно так, женись на мне! Прямо завтра. Ты человек небедный, сможешь решить вопрос, чтобы развод оформили быстрее. И кольцо купим помолвочное, чтобы вот прям каратов пять, не меньше! – Алиса гневалась и шла ва-банк.

Третий раз жениться Игорь не собирался. Да и Алисе не верил, чувствовал, как ему заламывают руки. А сила давления всегда равна силе сопротивления.

– Алис, я так не могу… Должно пройти время…

– Тогда убирайся вон. Исчезни из моей жизни! Слышишь? ИС-ЧЕЗ-НИ!!! – принялась она в ярости выталкивать за дверь, и через порог прошипела: – Ольге привет!

И Игорь исчез. Он всегда выполнял просьбы Алисы.

Если бы можно было переродиться и стать другим человеком, Игорь точно в юности жил бы в самом центре Москве, в интеллигентной семье. Лет в шестнадцать влюбился бы… в представительницу местного бомонда. Даже с большой радостью страдал бы, но изысканно – ловил чисто столичный сплин…

Вера

Многоточие бифуркации

Должен на этой земле испытать каждый любовную пытку.

Анна Ахматова

В середине 80-х прошлого века, моего деда, Максима Максимовича Ефимова, видного инженера, специализирующегося на боеголовках, этапировали (сам он артачился и как мог пытался избежать поездки) в Балаклаву, спасать построенный во времена холодной войны по приказу Сталина подземный завод по ремонту подводных лодок. Бабушка Таисия Егоровна, в прошлом учитель сольфеджио, как верная декабристка, отправилась вместе с ним, а заодно и меня прихватила. Считала, что лучшее средство избежать рахита и проблем с щитовидкой – чаще бывать на море.

Изначально деда командировали на пять месяцев, поселили в балаклавской бухте, в небольшом двухэтажном доме на шестнадцать квартир, выдали машину и даже талоны на водку, которые бабушка предприимчиво обменяла. По выходным мы ездили на мыс Фиолент фотографировать виды и есть кулебяку с капустой, запивая квасом, гуляли по природным заповедникам и рассматривали обветшалые памятники архитектуры.

В итоге мы остались в Крыму на ПМЖ: то ли деду там понравилось, то ли он приглянулся высшему руководству, но все порешали быстро. Так что до 1995 года я учился не в Москве – меня возили в севастопольскую школу. И дабы не отставал по программе и не пропускал дополнительные по английскому, дед постоянно вешал морковку мне перед носом – обещал организовать экскурсию на склад ракетного оружия и показать, где хранилище ядерных боеприпасов. Хотя знал, что даже бабушку на территорию завода не пропустят.

Родители мои, лингвисты по образованию, устроились переводчиками после выпуска из ИСАА. Да, я ранний ребенок – корнеплод любви, случившейся во время студенческой поездки «на картошку». Отчасти поэтому родители спокойно отдали годовалого меня на попечение Максимыча и Егоровны, чтобы я не мешал писать сначала курсовые, а потом дипломы. Позже, положив болт на аспирантуру, пока я грезил экспроприировать себе ласточкино гнездо для игры в зарницу, они возили постсоветских воротил легкой промышленности (которая подминала под себя точки на рынках вроде Черкизовского и Лужников) в Индию и Китай. Мама, владеющая хинди в совершенстве, и отец-китаист оказались востребованы и больше недели на одном месте не сидели, да и английский тогда «торговцы текстилем» не знали, так что позже ареал их путешествий разросся до СНГ и Балкан. Еще до кризиса 1998 года мои родители практически на коленке организовали с узбеком, Джамилем Джангировым, логистическую компанию, поставляющую товары из Китая и Европы напрямую в бывшие страны Советского Союза, минуя Москву.

Когда в 1995 году завод в Балаклаве забросили, дед пустил скупую мужскую слезу, распивая пиво с рыбаками на прощанье, и мы вернулись в Москву. Родители только въехали квартиру в Милютинском переулке, бывшую коммуналку, которую мой отец выменял на три подержанных опеля и один микроавтобус. А я по старой памяти решил жить с бабушкой и дедом на Рочдельской улице, где вместо соседки Клавдии Васильевны обнаружил свою комнату, с собственным телевизором и приставкой Nintendo, а главное – c видом на Белый дом. Просыпался без будильника и запрыгивал на подоконник с биноклем изучать лопасти вертолетов, высаживающих толстопузых политиканов с кожаными портфелями.