Квартира № 41

– Нет, – абсолютно спокойно ответила Надя, ловя выпрыгивающие из тостера хлебцы на тарелку. – Звать сюда спирита или колдуна? Ты вообще представляешь, какой это стресс для Бегемота? – расхохоталась она. – Да и зачем? Меня в этой квартире вполне устраивает мое душевное состояние. И мне почему-то кажется, что здесь было много любви.

– Ты не сочтешь меня сумасшедшей? – поинтересовалась Алиса, прежде чем продолжить, хотя догадывалась, что после ее вчерашнего приезда и исповеди другого определения к ней не подобрать. – Мне посреди ночи, когда я проснулась пойти в туалет, померещилась темноволосая женщина с длинным каре в зеркале.

– У меня тоже бывает, что приснится что-нибудь, и я потом не могу понять, было это на самом деле или привиделось. Не бери в голову, тем более разговор вчера был непростой. – Надя намазала сливочным сыром тосты, положила сверху по кусочку лосося и протянула Алисе.

– А кто здесь жил до тебя? – жуя, полюбопытствовала она.

– Писательница по имени Вера с сыном и мужем.

– Забавно, Вера… Надежда… Любви только не хватает, – иронизировала Алиса и жалела, что подняла сумятицу. Может, действительно приснилось?

– Любви всем не хватает. Но думаю, в этой квартире еще будет много любви.

– Ладно, если вдруг ты съедешь, я обязательно сниму у тебя эту квартиру, – решила Алиса.

– Договорились! – Они чокнулись тостами с рыбой.

На прощание крепко обнялись. Нет, дружбы их встреча не предполагала. Они, скорее, были духовными проводниками друг для друга, пересеклись в одной точке, чтобы направить на истинный путь.

– И прошу, не обманывай Игоря, – напомнила о своей просьбе Алиса, надевая ботинки.

– Даю тебе слово, что я никогда его не потревожу. – Надя поухаживала за ней и помогла надеть куртку.

– В плане? – Алиса замерла в дверях, не понимая ее реакции. За ночь она уже смирилась с тем, что Игорь в надежных руках, прониклась к Наде симпатией. И была уверена, что желание любви у нее – это желание полюбить Игоря. Это Алиса должна была с пеной у рта доказывать, что не потревожит Игоря.

– Я все тебе когда-нибудь объясню. Ты, главное, не переставай любить, как ты научилась.

После ухода Алисы Надя еще долго думала о любви… О том, почему одни люди, вроде того, кто написал рукопись, способны на нее… А другие, вроде нее, всю жизнь шарахаются от чувств, с которыми не в силах совладать.

Вера

Крымское укрытие

Море – великий примиритель.

Фазиль Искандер

Швыряясь деньгами направо и налево в конце 90-х, мой отец построил скромную фазенду недалеко от Севастополя в поселке Кацивели – на территории кипарисового заповедника. Уж очень Максимыч эти места расхваливал.

Без изысков, с удобствами, в пяти минутах ходьбы от галечного пляжа. Дом был одинок и ветшал день ото дня. После смерти Юси и деда я не решился туда приезжать, переводил соседу деньги на коммунальные платежи, просил время от времени прогревать батареи или же спускать из них воду по осени – частили снегопады, случались и морозы до -15 зимой. Вера часто слышала от меня про фазенду Максимыча: но сначала мы были молодые и было не до Крыма, потом Степка маленький, а дальше мы развелись.

На галечном пляже мне не доводилось купаться с института. Я уже и забыл, как это – наступать голыми чумазыми пятками на разогретые, иногда колющиеся камни… Садиться на редкой кромке насыпного песка, закидывать голову и щуриться от солнца, поспешно сбегающего в ночь.

Решение взять сына и улететь из Москвы оказалось спонтанным. Без разрешения от Веры вывезти за границу я его не мог, несмотря на усеянные визами паспорта, а торчать в душном городе не хотелось.

Тем более Вера оставила мне Степу на четыре дня, включая выходные – акт невиданной щедрости, обычно ребенка мне больше чем на сутки не доверяли.

Однажды годовалый Степа упал со стула, стоило мне только отвернуться к холодильнику из лучших побуждений – достать йогурт. Для Степы, холодильника и стула все обошлось. Только для меня вышло боком – и мое общение с сыном тет-а-тет прекратилось до наступления лучших времен.

И оно наступило, когда ему стукнуло три года. Однако и тут я оплошал: во то время, как я с боем отгонял залетного сенбернара без поводка с детской площадки, Степа умудрился шандарахнуться с горки и получить сотрясение мозга. И снова наложили вето и объявили эмбарго. И до того момента, как Степан отправился в первый класс, Вера просила раз в час звонить и давать трубку сыну, дабы удостовериться, что он в целости и сохранности. Сам факт возможной ночевки Степы вместе со мной приводил Веру в состояние, близкое к панической атаке, но няня со скарлатиной и сдача книги в верстку заставили ее пойти на уступки.