Квестер

— Да фиг бы с ними, со зверями, Док! — недовольно закричал Хась. — Иди сюда, здесь твоя помощь нужна, ты же врач!

— На кой хрен в Бестерляндии врач, сам посуди, умник! — огрызнулся Док, но всё же пошёл к друзьям, по пути внимательно осматривая свой гудящий делейтор. — Я вот что думаю: стреляем мы, стреляем, а патроны всё не кончаются и не кончаются…. Вот закончатся в самый неподходящий момент — весело, блин, будет! Да и где здесь патроны вставляются?

— Нет тут никаких патронов, Док, — сказал Хась. — Делейтор, я думаю, стреляет энергией, получаемой от Бестерленда, той самой, от которой и мы работаем…

— Он, что — живой, что ли, делейтор этот? — с усмешкой спросил Док.

— Да какая тебе, блин, разница! — рассердился Хась. — «Живой — не живой?». Стреляет и ладно…. Главное — Гласс живой! А ты — «патроны, патроны…». Дались тебе эти патроны…!

Док уселся перед Гласом на корточки, опираясь на децифровщик.

— Ну-с, пациент, как себя чувствуете, на что жалуетесь? — «докторским» тоном спросил он.

— Что это было? — спросил окончательно пришедший в себя Гласс.

— А хрен его знает! — ответил Хась. — Мы с Доком пальнули по этой мерзости, она и ушла куда-то. А тебя вот зацепило…

— Не фиг варежкой хлопать! — сердито пробурчал Док. — Говорят тебе: стреляй, значит — стреляй! Хорошо хоть, что очухался, а то мало ли чего могло приключиться! Как чувствуешь себя: с катушек не съехал?

— Вроде нет, — слабо отозвался Гласс. — Но проколбасило меня добре…

И он рассказал друзьям о своём видении: о красной дороге, о голосах и взглядах, о теле, оставленном в траве, о прекрасном океане, из которого он вынырнул, словно…

— Дельфин! — подсказал Хась.

— Примерно, — согласился Гласс. — Я же, понимаешь, никогда дельфином не был!

Док расхохотался:

— Да-а! Ты, Гласс, уже всеми зверюгами перебывал, а вот дельфином, ха-ха, нет!

— Да погодите вы, уроды! — заорал вдруг Гласс. — Что это было-то со мной, как думаете? Если вообще, думать не разучились?

— Ты идти-то можешь? — спросил его Хась вместо ответа.

— Да… вроде.

— Тогда пошли, чего здесь «ля-ля» разводить! По дороге поговорим.

5

Был в истории такой русский композитор: Александр Николаевич Скрябин, родившийся в Москве в январе 1872 года. Музыкальная одарённость его оказалась весьма незаурядной и не удивительно, что Скрябин занял в мировой музыке своё особенное место, высоко ценимый просвещённым человечеством наряду с Шопеном, Рахманиновым, Прокофьевым…. Но не многие знают, что кое в чем Скрябин пошёл гораздо дальше своих предшественников, сверстников и даже последователей.

Он придумал «Мистерию».

«Мистерия» — цель всего творчества и цель всей жизни Александра Николаевича, к сожалению, так и не достигнутая им, призвана была поставить на новый уровень существования не только искусство, но и само человечество. Это должно было быть очень необычное, невиданное (и неслыханное) доселе сочинение. Исполняемая всеми жителями Земли в течение семи дней, вобравшая в себя все виды искусства, включая свет, цвета и ароматы, использующая природу, как инструмент — наряду со скрипками и валторнами — «Мистерия» должна была, по замыслу Скрябина, оторвать человека от его бренного тела, освободить гордый творческий дух и преобразовать человечество в иную, более соответствующую этому духу форму, субстанцию.

Не получилось. Не успел Александр Николаевич записать «Мистерию», музыка и многие тексты которой, говорят, были им не раз представлены друзьям. Умер Скрябин в расцвете сил и славы от дурацкого фурункула на губе — нелепой даже в те годы смертью. Остались только наброски «Предварительного Действа» — своеобразной «репетиции» «Мистерии». Но никто не воспринимал эту идею Скрябина всерьёз при его жизни, никем не завладела она и после смерти композитора. «Утопия» — вот и весь сказ.

Однако, теперь, когда в каждом доме работают угаданные Скрябиным телевидение и радио, когда весь мир слушает музыку, написанную на предсказанных им синтезаторах, и смотрит светомузыкальные шоу, принцип которых был придуман Александром Николаевичем, его «Мистерия» уже не представляется бредом сумасшедшего художника. Скорее, наоборот, глупая смерть Скрябина от прыщика на губе видится чем-то закономерным и символическим: как будто композитор-философ перешагнул невидимую черту, вторгшись в чуждые владения, куда ему входить явно было нельзя… И тут же был наказан…

Так, может быть, не совсем утопична идея освобождения человека от плоти во имя бессмертия его духа и разума? Или Александр Скрябин зря прожил свою яркую, насыщенную сорокатрёхлетнюю жизнь?

6

— Опять ты, Гласс, за своё? — раздражённо воскликнул Хась. — Тебя хлебом не корми — дай в человеческих проблемах поковыряться! Вот эти твои видения — это ж результат постоянного пребывания в затяжных размышлизмах! Голоса слышал, взгляды чувствовал, какого-то Скрябина зачем-то приплёл… Доразмышлялся ты, Глазик…, до того доразмышлялся, что замучили тебя эти размышления и представил ты себя в образе мученика Христа! А теперь пытаешься понять, что к чему, мыслитель фигов!