Квиллифер

– Мир – это больше, чем две принцессы, йомен Квиллифер. – Уттербак поднял затянутую в гладкую перчатку руку и начал загибать пальцы. – Принцессы. Молодая королева Лорел. Три бывшие королевы, ведь они еще живы и у каждой полно благородных родственников и сторонников. Есть еще три или четыре незаконнорожденных дочери, хотя они не играют большой роли, потому что их семьи не обладают влиянием. И еще сын-бастард, Клейборн, выросший при дворе, чья мать, графиня Терна, недавно подтвердила свои права, но позднее вышла замуж за герцога Адриана, владеющего богатыми землями в Бонилле. Клейборн популярен при дворе – приятный молодой человек, остроумный, красивый и обаятельный, он во многих отношениях напоминает своего отца, если не брать во внимание безумную лень. У него полностью отсутствует тщеславие, но многие скажут, что из него получится хороший король. Принцесс вырастили матери, однако ссылка сделала их недостаточно популярными, им не хватает известности.

У лорда оказались загнутыми все десять пальцев. Я посмотрел на его изысканные перчатки.

– Вы хотите сказать, что Клейборн может попытаться захватить трон?

– Возможно, он сам, или его склонит к восстанию мать, лишившаяся престола по милости своего глупого первого мужа, наотрез отказавшегося дать ей развод даже после того, как его попросил сам король. С тех пор миледи Терна постоянно чувствует отсутствие спинки трона за спиной.

Мой взгляд вновь обратился к могучему галеону, стоявшему у причала.

– Значит, лорд Стейн готовится к гражданской войне. И на чьей стороне?

– Он друг графини, ведь еще в прежние времена герцог состоял в союзе со Стейном. Лорд постоянный гость застольных пиров бастарда. Я ничего не знаю о его отношениях с нынешней королевой и существуют ли они вообще.

Я задумчиво посмотрел на бочки и другие припасы, которые поднимали на борт галеона в сетях, перекинутых через нок-рею над трюмом.

– Если Стейн намерен присягнуть королеве Берлауде, – заметил я, – ему нет нужды подниматься на борт боевого корабля, достаточно приехать в Селфорд из собственного поместья, что займет всего три или четыре дня. И нет необходимости никуда плыть, если бастард Клейборн находится там, куда можно добраться по суше.

Уттербак махнул рукой.

– К какой из партий принадлежит лорд-наместник? Вот в чем вопрос. Стейну могут позволить плавать свободно, в то время как меня бросят в тюрьму. – Уттербак нахмурился. – Как бы мне хотелось узнать мнение отца по этому поводу. Мне известно, что он хорошо относится к Клейборну и является одним из любовников его матери, но я не имею ни малейшего представления, достаточно ли сильна чувственная связь между ними, чтобы он вступил в ряды мятежников. – Он снова взглянул на галеон. – Интересно, захотел бы отец, чтобы я присоединился к Стейну на борту корабля?

– И что же в итоге, – задумчиво проговорил я, – посчитает Необходимостью великий аристократ?

– Ха. – Мои слова вызвали у Уттербака мрачную улыбку. – Секретарь становится дерзким, чтобы обратить слова господина против него.

– Господин ведет себя легкомысленно, – парировал я, – когда говорит о восстании в присутствии слуги. – Я шагнул к Уттербаку и зашептал ему на ухо: – Мы ничего не знаем о том, вспыхнет восстание или нет, потому что корсары заперли нас здесь, и мы не можем получить новостей с моря. Давайте возьмем лошадей и поскачем в Ньютон-Линн, я не могу представить, что экои заплыли так далеко на север, а там наверняка нас будут поджидать новости.

Уттербак бросил на меня оценивающий взгляд:

– Неужели ты настолько любишь риск? Или так мечтаешь о приключениях, что готов участвовать в восстании?

– Я только что все потерял, – ответил я. – Семью, состояние, будущее. Один принц не лучше и не хуже другого, если он будет щедрым к своим сторонникам.

Уттербак не сводил с меня внимательного взгляда.

– А ты готов к более серьезным испытаниям, чем в Этельбайте? Ведь, если начнется гражданская война, разграбление городов станет таким же обычным делом, как пятна на шкуре леопарда.

Я почувствовал, как внутри у меня все сжалось. И не нашел слов для ответа. Уттербак положил руку мне на плечо.

– Я тоже не настолько кровожаден, – сказал он утешительным тоном. – Тут нет никаких сомнений.

Он вздохнул, повернулся и тяжелой поступью зашагал по причалу обратно. Я присоединился к нему.

– В качестве одного из принципов своей философии Паломник предлагает бесстрастное подчинение диктату Необходимости – как первое из всех достоинств, – сказал Уттербак. – Поэтому я вручаю себя судьбе и буду продолжать участвовать в печальном и бесполезном посольстве, покуда Необходимость не вынудит меня сменить курс. – Он пожал плечами и оглянулся на меня. – И тогда я буду послушным сыном, а если не получится, стану послушным заключенным в тюрьме, коль скоро того захочет судьба.

– Как пожелает милорд, – сказал я. – Однако скромный секретарь хочет напомнить господину, что существует и другое направление, еще не затронутое в нашем обсуждении.