Квинтовый круг

– Могу, – сказал Сай и встал, и его сильно качнуло в сторону, но он удержался на ногах и спросил опять: – Это «Чайковский», да?

– Нет. Идём, переоденем тебя.

– Не надо, – сказал Сай. – А мы… А вы… вы всех вытащили? У нас лодка перевернулась.

– Вас ведь пятеро было?

– Да, – сказал Сай с облегчением.

– Значит, вы все утонули.

– Утонули?..

– А по-моему, я ещё жив, – сказал снизу Валька, и его опять начало тошнить.

– Так это не «Чайковский»?

– Нет, не «Чайковский». Но вы все здесь – все пятеро. Идём.

Это не «Чайковский», подумал Сай, значит, её здесь нет, и всё это зря, а может, и к лучшему, что она не увидит его таким мокрым, таким вытащенным за шкирку, он всё равно в таком виде ничего бы ей не сказал… не повезло, как же не повезло, надо было сказать ещё в школе, а теперь – только утром, только утром, думал он, мокрый и всё ещё, кажется, пьяный, а ведь и правда могли утонуть, понял он вдруг, значит, всё обошлось, а утром я сразу к ней, только переоденусь, даже если будет спать, разбужу и скажу ей, без всяких подготовок: «Я тебя люблю уже лет двенадцать!», и она посмотрит на меня так же, как смотрит, когда уверена, что я не замечаю… Утром, совсем скоро, думал он, стоя под зелёным фонарем и чувствуя себя почти счастливым, последний раз на корабле чувствуя себя счастливым, почти счастливым….

скобки закрылись

3

Корабль и вправду был похож на город, окружённый парапетом (Саю по пояс), асфальт и частые дожди – «Ночь. Улица. Фонарь…» Вокруг корабля был океан – пустой. Сай ни разу не увидел ни островка, ни берега, ни чайки, – а первое время стоял у борта часами, вглядываясь в чёрную воду, в ночное, всегда затянутое тучами небо. Ночь была всегда. И рубка, возвышающаяся над корабельными фонарями, он ходил в неё, да…

Первый раз – после того, как их вытащили из воды (как плакал Ладик, как он плакал, никогда Саю не забыть, как плакал у рубки Ладик, как Кречет, утешавший его, смотрел на полукруглую дверь поверх Ладиковой головы, он был уже половиной – там, в рубке. С ним, Кречетом, проблем не возникло, никаких, словно не умер Валька для корабля, а рождён был – для него). В рубке вершился ритуал посвящения, но сути его Сай так и не понял, потому что ритуал, от которого он ждал мистических ужасов, оказался для него не более чем сном, обычным кошмаром (в стиле Сальвадора Дали: ящички в груди и попытки открыть их – совершенно древним, ржавчиной объеденным ланцетом, только это Сай и помнил). Кошмар повторялся из раза в раз, не давая Саю ничего, кроме лёгкой тошноты, и на какое-то время его оставили в покое, а позже – водили в рубку, как на работу, и очень скоро он стал ходить туда сам, уже завидуя своим бывшим одноклассникам, новым членам экипажа («Поздравляю вас офицерам, господа!»), – прочной, устоявшейся, тяжёлой завистью эмигранта к коренным жителям, ребёнка – к занятым делом взрослым, только он не хотел знать – каким делом, нет, не хотел.

Это из-за твоей девочки, сказали ему, наконец. Это она тебе мешает, сказал ему Кречет, нужно что-то решать, Сай, неужели тебе – слабо? Школьное такое словечко, но и оно не напомнило прежнего Вальку, а Валька улыбался, глядя Саю в глаза. Ты хоть помнишь, как её зовут, спросил Сай, мою девочку, с чего ты взял это? Я – ладно, я должен чем-то спасаться, но она? она замужем давно… Элька Лескова, сказал Кречет, и она не забыла тебя, о нет, она не забыла, тебе не повезло, Сай, очень жаль, но это так. И что, спросил Сай, что с того? Посмотрим, сказал Валька, посчитаем…

Его девочка поднималась к рубке – по железным ступенькам трапа, медленно и неуверенно – ей очень мешали каблуки. Мосты, высоко выгнутые над городом, оказались подпорками для рубки. И сам город менялся с каждой ступенькой, превращался в корабль, всё-таки корабль (с тремя мачтами, и она пыталась вспомнить, как называется такой парусник – фрегат? бриг?).

Бывшие её одноклассники закрывали почти весь обзор – впереди всех шёл Матвей, за ним бок о бок – Ладик и Сай, около неё – Билл, Кречет замыкал, так что видела она только мачты, словно державшие на себе низкое небо, и справа внизу – борт корабля и чёрную пустошь за бортом – океан. А в океане – далеко-далеко – горел красный огонек, и, заметив его, она среагировала вслух:

– Смотрите, звезда!

Сай споткнулся, вцепился в перила лестницы, едва удержавшись на ногах, и завертел головой.

– Справа, – сказала Элька. – Звезда же?

– Нет, – сказал Сай. – Это маяк.

– А, – без интереса отозвалась она.

– Да, – подтвердил за Элькиной спиной Кречет. – Маяк уже виден.

– А раньше не был виден? – спросила Элька.

– Мы редко проходим мимо маяка, – сказал Билл. – Иначе давно бы тебя вызвали.

Элька кивнула – расспрашивать не стала. Наплевать на маяк. На мерцающие глаза одноклассников – наплевать (пираты, всего лишь пираты). На приближающуюся рубку (за её дверью – операционная палата, но вот войдут червивый Врач и премированный Палач) – наплевать. На всё – потому что рядом Сай, она и мечтать об этом не могла (полный комфорт, словно наглоталась транквилизаторов), остальное мы как-нибудь переживём, наплевать…