Квинтовый круг

Увидев себя в зеркале, висевшем в прихожей, наш герой невольно ухмыльнулся. Вид его, в паутине и пыли, был комичным и даже несколько страшноватым. Но нетерпение подстегивало. Не отряхнувшись, Семен зашел в кабинет, быстро развязал бечевку… Плащ был точно таким, каким запомнился ему тридцать лет назад. И – ни пылинки на нем почему-то. Удивившись и устыдившись, Семен разложил крылатку на диване, полюбовался ею, пошел в сени и долго обмахивал свою одежду новеньким веником, а потом чистился щеткой.

Вымыв руки и лицо, он снова посмотрелся в зеркало. «Не побриться ли?» – мелькнула мысль. Но это уже был явный перебор. Не на свиданье ведь торопишься…

Вернувшись в кабинет, Семен Орестович решительно надел плащ и застегнул пряжку – плащ сидел, как влитой. Он хотел посмотреться в зеркало, но вдруг заметил свое отражение в темнеющих стеклах окна. Необычное чувство охватило Семена Орестовича. Описать его он бы не смог, – сперва стоило проанализировать. Но эйфория мешала мысли.

Темный силуэт со смутно различимыми чертами в оконном стекле напомнил Семену статую Октавиана Августа с Капитолия. Он поднял руку в похожем жесте, набрал воздуху, произнес с выражением: «Римляне! Сограждане! Друзья!» – и неважно, что цитировал Семен Орестович, наверное, вовсе не первого императора, а его непримиримого врага Цицерона, да и обращался совсем не к свободным гражданам великого города, а к кладбищенским камням… Потом он плавно повел рукой в направлении самого большого памятника, который был виден из окна. Того самого, из цельного мрамора, со стихотворной эпитафией: «Как много взяла моего ты с собою, как много навеки оставила мне своего».

На глазах изумленного Семена памятник – коричневый обелиск – со скрипом вылез из земли и рухнул плашмя. А самого Семена внезапно подбросило в воздух, ударило о стену, а потом он оказался на полу в весьма неудобной и болезненной позе.

И почему-то – без плаща. Крылатка лежала на диване и даже была свернутой. Спина – там, где лопатки, – немилосердно горела, словно он весь день пролежал на пляже под жгучим солнцем.

…Плащ был немедленно упакован в ту же замшу и надежно упрятан под диваном, на котором хозяин не спал.

Предчувствия не обманули Семена Орестовича. Крылатка была Силой. Силой не злой и не доброй – неприрученной.

«Ну ладно, памятник… – подумал Семен Орестович. – Ну, взмыл – и упал. А ну как полезут из земли скелеты?» Он в это, в общем-то, не верил, но – вдруг?..

После этого случая Семен Орестович впервые со своего появления в Куличе появился в книжном магазине. Искал он литературу особого рода, а потом зашел еще и на развал у рынка – там таких книг было куда больше.

Домой он вернулся со стопкой книг.

Плащ покоился в укромном уголке, а Семен Орестович лежал на полу, на старой медвежьей шкуре, и читал разнообразную белиберду. Во всяком случае, так он относился к книгам такого разбора раньше. Сейчас… Семен Орестович не то чтобы отказался от убеждений, но в душу закралось сомнение.

Начал он с «Энциклопедии мистицизма», откуда узнал, что слово «абракадабра» было магическим заклинанием у василиан, что «абракас» является именем космологического существа у гностиков. Он узнал, что «йони» в индийской традиции является символом божественной производительной силы, а «ньингмапа» есть древнейшая тибетская буддийская школа, что «танас» в индийской мифологии – не что иное, как космический жар, лежащий в основе мироздания, а «юйцин», наоборот, – одна из сфер высшего мира в даосской традиции; он почерпнул из книг много нового, но совершенно ненужного ему – про плащ в книге ничего не было. Тогда Семен Орестович взялся за «Словарь примет и знамений» Филиппа Уэринга и очень скоро выяснил, что срывать анютины глазки в хорошую погоду считается в Британии дурной приметой, что если беременная шведка пьет из треснувшей чашки, то ее ребенок может родиться с заячьей губой, а валлийцы считают, что лук-порей, посаженный на крыше дома, защищает людей от болезней, что скаковая лошадь с «чулками» приносит удачу, что в Африке строго-настрого запрещено щелкать ножницами во время бракосочетания, поскольку это сделает жениха импотентом; что в Южной Англии, наоборот, верят, что спрятанный под окном нож не подпустит к окну дьявола, что плющ на юге Европы является непременным атрибутом Диониса, – и только слова «плащ» в этом словаре также не оказалось. После этого Семен обратился к «Энциклопедии примет и суеверий» Кристины Хоул и почерпнул оттуда массу полезных сведений, как, например: валуны в Корнуэлле являются излюбленным местом сборищ колдунов и ведьм; падучая звезда справа – добрый знак, а слева – наоборот, плохой; увидев впервые молодой месяц, следует его поприветствовать поклоном или реверансом; пион почитается магическим и лечебным растением, а подкова всегда приносит счастье нашедшему ее, – но о плаще и здесь не было ни слова.