Квинтовый круг

В жару я всегда вспыльчив более обычного. Сегодня же палило, как в преисподней. В глубине души я досадовал на себя за несдержанность, но этот тип разбередил мне душу. В конце концов, я давно уже, со времен службы в армии, знаю все, что он мне пытался донести как откровение. И потом: что, в конце концов, зависит от нас, налогоплательщиков. Где-то кто-то нажмет кнопку и решит все за нас. Или, может быть, передоверит это компьютеру. И все. Поезд уйдет.

Я встал и пересел на другой диван, вновь открыл журнал и тут увидел его.

Он сидел напротив меня – мощный старик с лицом и фигурой состарившегося эллинского бога. Откинувшись на спинку дивана, он с величайшей осторожностью покоил на руках большой глобус.

Еще ни разу в жизни я не видел такого искусно сделанного глобуса. Каким-то неведомым способом суша и вода были обозначены столь зримо, что я мог поклясться: стоит мне коснуться рукой Тихого океана, и мои пальцы станут мокрыми.

– Не надо, – сказал старик.

– Что – не надо? – опешил я.

– Не касайтесь, это может привести к большим неприятностям.

Я смущенно кашлянул.

– Забавная игрушка. Нечто подобное я уже где-то видел. Что это?

– Это Земля. Наша Земля, – повторил старик. – Моя вечная ноша.

– А кто же вы? – глупо спросил я.

Старик гордо расправил плечи.

– Я – Атлас, хранитель планеты.

По делам фирмы я летаю по всему миру и в аэропортах видел кого угодно: саудовских шейхов, калифорнийских хиппи, аборигенов Амазонии, членов британского парламента и даже Бельмондо. Ни разу не встречал лишь сумасшедших, но сегодня это упущение, кажется, было исправлено.

Это был тихий сумасшедший. Вел он себя спокойно и доброжелательно, явной угрозы от него не исходило. Я внимательно смотрел в его выцветшие от старости глаза, но вдруг поймал себя на мысли, что безумие заразительно. У меня внезапно закружилась голова, и я увидел наяву золотые детские сны. Сладкой болью утраченного навсегда вдруг зашлось сердце.

Эллада… Храмы в оливковых росах, хороводы нимф, белая пена волн, бьющих в скалистые берега, пирующие под куполом лазурных небес вечно юные боги и герои.

А может быть, виной всему была сегодняшняя жара… Даже – наверное. Но я поверил старику. На миг, но поверил.

– О меднорукий сын Япета, чьи плечи держат тяжесть нашего мира, что ты делаешь здесь? И почему вслед за богами и героями не сошел ты в царство Аида, туда, где меж лугов, заросших асфоделями, струит свои воды Стикс? Ведь твое время ушло! – вдруг вырвалось у меня.

Старик нисколько не удивился этой тираде.

– У каждого своя судьба, – он пожал плечами. – Оки прошли путь, и в конце их ожидало забвение и покой! Мне же мойры уготовили иной жребий: быть хранителем Земли. Пока жива Земля, буду жив и я. Минули тысячелетия, я шел сквозь время, держа на плечах безмерную ношу. Это очень трудно – держать Землю, даже Геракл не смог бы вынести ее тяжесть.

– Но ведь вы атлет, облаченный в гиперборейские шкуры, – я посмотрел на его костюм.

Улыбнувшись, он пожал плечами.

– Времена изменились, сейчас я был бы смешон в них. Все меняется. Вот и Земля… она стала так мала! Геракл шел ко мне за яблоками Гесперид многие месяцы, а теперь человек за считанные минуты способен перенестись из одного конца света в другой. Уверяю вас: скорее наоборот. И не только оттого, что я постарел. Земля не выносит тяжести человека.

Человек стал более могуч и странен, чем боги. Зевс мог испепелить молниями какой-нибудь город, Посейдон, колебатель суши, – затопить остров, но они не могли уничтожить Землю.

А вы можете.

Мой брат Прометей мог проникнуть мыслью сквозь завесу времени. Он предсказал мне, что придет время и Земля станет ранимой и хрупкой, как горный хрусталь. Но даже он не мог дать ответа, что будет в грядущем с Землей: суждено ли ей сиять бесчисленное множество лет, или же она вспыхнет и… исчезнет, не оставив даже пепла. Те, кто сделал меня хранителем Земли, не смогли представить, что настанет время и я уже не смогу защитить планету – от ее детей.

– И вы не сможете оставить свою, – я запнулся, – ношу?

– Нет. Это мой жребий. Пока жива Земля, жив и я.

– Значит, теоретически вы бессмертны?

Атлант кивнул головой.

– Говорят, был еще один человек, который некогда тоже обрел бессмертие? Его звали Агасфер…

– Я знаю его, – спокойно сказал старче, – и не раз встречал. Да, мы бессмертны. Но у нас все разное, даже бессмертие. Мое – тяжкий труд, его – кара. Вечное наказание. Я – хранитель Земли, он – узник. Кстати, бессмертие наше может иметь предел: я жив, пока жива Земля, он – пока не искупит свой грех. Мы идем по вечности плечом к плечу, затем расходимся, потом наши пути вновь пересекаются, как сегодня. Вон он, Агасфер…

Я посмотрел туда, куда указал Атлас.

В кресле у окна, сгорбившись, сидел плешивый, с лицом в трещинах морщин, с рыжей, густо посеребренной бородой старик. Он был в свитере бурого цвета и застиранных джинсах. «Еще один пациент Бедлама», – подумал я.