La Cumparsita… В ритме танго

— Прости, пожалуйста, — шепчу, протягивая к нему руки. — Слышишь?

Каменное лицо, безумный общий вид и непрерывно двигающиеся, словно в лошадиных трензелях, мужские скулы. Он бесится, лютует, но все же контролирует себя. Вплотную подхожу к нему, укладываю свои руки ему на плечи, встаю на цыпочки и прикладываюсь пылающей от стыда щекой к его груди:

«Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук!» — сердце в мое ухо произносит.

Он жив и ровно дышит, похоже, моим «недоразвитым» поведением не слегка контужен.

— Поехали к тебе, — ерзаю щекой по его рубашке. — Хочу к тебе домой, Ярослав. Пожалуйста…

Медленно отстраняюсь, рассматриваю мерно вздымающуюся мужскую грудь, неспешно двигаюсь изучающим взглядом и попадаю на гордый подбородок, на несколько секунд притормаживаю на его губах, но переведя свое дыхание, продвигаюсь дальше и еще немного выше.

Глаза! Красивые и очень… Грустные? Задумчивые? Плачущие? Замылившиеся увиденным бесчестием? Да нет же! Сейчас они бездушные и пустые! Внутри жизни нет, а Ярослав для связи недоступен. У него очень странный взгляд. Как будто он меня вообще не видит и не замечает. Пустое место «эта ваша Даша». Жалкое ничтожество и откровенное ничто!

«Злобный тролль с сиськами, но без мозгов…». Кто-то ведь воскликнет:

«Так это то, что нужно, ребя! Берем в аренду! Заверните полкило!».

Похоже, по его каналам сейчас прокручивают совсем другое кино со мной в главной роли. Я для него та, которая спокойно уселась в крутую тачку, пройдя под ручку перед своим парнем с неизвестным мужчиной, провела в салоне автомобиля представительского класса в общей сложности двадцать минут, рассиживаясь на переднем кресле — и этого для плотской услуги вполне достаточно, по мнению любого взрослого человека мужского пола. Кто же я после всего? Пусть скажет вслух и громко, и мы на этом, по всей видимости, с ним закончим.

— Ярослав, я прошу тебя. Слышишь? — двумя руками прикасаюсь к его живой руке, разминаю деревянные пальцы, проглаживаю теплую кожу. — Поехали к тебе, пожалуйста.

Он отмирает и обхватывает мою руку. Не говоря ни слова, тянет меня к своей машине. Сейчас мне лучше помолчать и подождать, пока это все закончится. Какое чертово самообладание у мужика! Даже в непонятной ситуации сохраняет свою воспитанность и демонстрирует долбаное джентльменство — он открывает мне дверь и терпеливо ждет, пока я заберусь в салон и усядусь на пассажирском месте. Пока Ярослав с отсутствующим видом обходит спереди свою машину, я наощупь пристегиваюсь и слежу за его отточенными до сущего миллиметра движениями. Он спокоен или все-таки взбешен? Это злость или воспитанное терпение? Это абьюз, токсичные отношения или уважение и свобода действий?

— Ярослав? — укладываю свою дрожащую ладонь на его руку, сжимающую руль. — Я хочу к тебе…

Он криво улыбается, а я рассматриваю «неморгающий» изуродованный злой ухмылкой мужской профиль и по-прежнему не слышу ни одного слова.

— Прости, пожалуйста. Я могу все объяснить.

Ярослав нажимает кнопку запуска двигателя, проверяет дорожную обстановку по зеркалам и мягко трогается с парковочного места…

Шестьдесят километров в час… И не километром больше!

Строгое исполнение любого транспортного маневра… И никакого непредсказуемого лихачества!

Его необычный дом… И ни одной внеплановой остановки на маршруте!

Мерно поднимающиеся ворота гаража… Плавный заезд… Пружинящая остановка… Щелчок замка ремня безопасности… Открытые синхронно двери со стороны водителя и пассажира… Наше мерное дыхание… И мое, вероятно, несвоевременное или глупое приглашение…

— Идем со мной? Я прошу тебя.

Ярослав пропускает меня вперед, а сам следует за мной. Мы поднимаемся по ступенькам на второй этаж, проходим по открытому помещению и замираем у изножья его большой кровати друг напротив друга.

— Прости меня, — шепчу, расстегивая свою блузку…

Глава 15

Смирновы…

Даша

Почему он ничего говорит? Почему молча смотрит на то, что я старательно вытворяю? Почему не помогает? Почему, в конце концов, сам меня не раздевает? Не хочет, да? Или я его сейчас не возбуждаю? Так много этих «почему» — я уже и со счета сбилась, и даже заболела головой, а Ярослав застывшим взглядом, через раз моргая, всматривается в меня и за жалким мельтешением перед его носом наблюдает. Режет, насквозь протыкает, он мне кровь пускает, не прикасаясь к телу, не подключая к этой казне своих рук:

«Господи! Ну, почему, почему, почему? И что ты хочешь от меня? Что мне еще надо сделать? Чего пытаешься своим молчанием достичь? Отомри и выскажись! Или прогони, ударь и отрекись… Чем-нибудь утешься, наконец!».

Он совсем меня не слышит или не понимает? Не втягивает, чего я хочу, к чему веду и о чем довольно непрозрачно намекаю? Я ведь знаю, что мужчинам надо прямо о своих желаниях говорить — правда, редко выполняю, но разве мои действия для него сейчас не очевидны? Я раздеваюсь перед ним, жалко извиняюсь и демонстрирую покорность, остро чувствуя свою вину. Я унижаюсь перед Ярославом и намеренно не смотрю ему в глаза, я стесняюсь парня или попросту страшусь того, что могу там на самом деле рассмотреть: