La Cumparsita… В ритме танго

Сволочь! Я ведь была беременна от него, а он хвостом вилял, как нашкодивший кобель. Я звонила, звонила, звонила, иногда писала, но Карим был постоянно занят — то недописанный диплом, содержание которого при проверке на антиплагиат никак не могло преодолеть отметку в шестьдесят пять процентов; то финальная сессия, которую он успешно завалил; то сверхпрестижный уплывающий из его рук научный грант; то биржевые торги, то незаконные игры-ставки, бесконечный тотализатор, скачки, гульки, ночные клубы; то пилящие сынка традиционалисты-предки, то будущая стажировка в фирме его отца и симпатичная до жути сучка, изображающая из себя обувной шнурок, шустрящая рядом с ним и танцующая на мужских коленях в дорогом ночном клубе его не чистых на руку друзей. Где же я была в том списке, м? А была ли я вообще? Кто я для него? Рыбка, Дари-Дори, постоянная и чистая шлюшка, которая залетела по глупости и неопытности в свои лихие восемнадцать лет, так и не узнавшая, как следует смотреть в глаза своим родителям, которые улыбаясь непрерывно спрашивали о том, когда же мой крутой парень в гости к нам придет, когда представится отцу и матери, когда попросит моей руки, когда к себе в семью возьмет…

Господи! Поднимаю руки и запускаю свои пальцы в сильно стянутые волосы, прочесываю кожу и со всей силы вверх тяну…

Он не должен был родиться. Нет, нет и нет!

Это была досадная и непростительная ошибка.

Глупость. Чушь. Блажь. Живая ересь… Человеческая мразь!

Я не люблю детей. Я их просто… Ненавижу!

А той непредумышленной беременностью от Карима я испортила себе всю жизнь! Я ее сломала, раздвинув ноги перед мужчиной и позволив ему кончить внутрь. Не было опыта, да и фарт покинул в тот момент. Один незащищенный секс, а по итогу — две ярко-синие полоски и бесконечный стресс на протяжении нескольких недель, пока он во мне рос. Этот плод мешал мне и путал все накопленные на будущее карты, каждое утро мучил тело, терзал меня бессонницей, заставлял рыдать в туалете после каждой тяжелой репетиции, на которой я лажала, словно с ногами не дружила, зато мощно сиськами и жопой подросла! Я хотела поехать на гастроли, завоевать все золото мира, покорить сердца и влезть под кожу людям, хотела запомниться мировой общественности, как молоденькая и выдающаяся танцовщица современности, а в действительности была жиреющей коровой, питающейся как зря, и с нестабильным настроением, зависящим от приходов женских половых гормонов согласно триместровому сроку. Но он, этот чертов вирус, эмбрион, этот ребенок, рос внутри и не сдыхал, чтобы я ни делала. Абортивные таблетки, каждодневный бег, прыжки, гантели, скручивания и отжимания… Я долбаные тяжести таскала, чтобы скинуть бремя, а он…

Жену себе искал? И на здоровье, парень!

Да! Да! Да! Я, наконец, решилась и сделала инструментальный аборт, раз по-другому ни черта не выходило! Но было поздно, врачи меня предупреждали, что после того, что я с собой творила, шансы на мою как будто бы желанную беременность в каком-то недалеком будущем превратятся в серый прах. Вот и отлично!

Я не люблю детей, они мне не нужны. Я их просто… Ненавижу!

«Выскабливайте и зашивайте — я вас прошу. У меня через три недели выступление».

Он предал меня и женился на другой, зачем нам с ним ребенок, если нам и порознь хорошо…

Карим обхватывает меня за локоть и подтаскивает к себе:

— Хочу поговорить наедине. Не здесь, не в этом месте. Твое время я оплатил, поэтому устроим выездную репетицию, например, в каком-нибудь уютном заведении на открытом воздухе, где нас бы не контролировали и не прислушивались к словам, которые я и ты намерены друг другу высказать. Собирайся! Я за дверью подожду…

Он исподлобья смотрит на нас, испепеляет взглядом. Ярослав, похоже, в откровенном бешенстве. Я вижу, как перекатываются крупные желваки на его скулах, как очень сильно, до скрипящего пластикового скрежета, сжимается искусственная рука в кулак, как сам он отворачивается от нас, когда я с Каримом прохожу мимо его поста с цыплячьим жалким видом и прибитым унижающимся взглядом. Мне нужно выйти с этим VIP-клиентом по делам:

«Пойми, пожалуйста. Так надо, Ярослав. Это не разрыв и не измена, не мой „прощай“, а всего лишь задушевный разговор с человеком, который превратил меня в женское чудовище. Я должна сказать ему, что у нас был маленький ребенок или что-то в этом роде…».

— Даша, ты куда? — шепчет, когда я равняюсь с ним.

— Это ненадолго, Ярослав. Буду немного позже, — произношу сквозь зубы и тут же прячу взгляд.

Стыдно, «рыбка»? Еще и как! Состояние, в котором нахожусь сейчас, поистине неописуемо.

Назин широким жестом открывает дверь, становится спиной к распахнутому полотнищу, фиксирует огромные ворота, придерживая их для меня — ну ты подумай, как он галантен и предусмотрителен; а Ярославу почти выкрикивает:

— У нас наметился персональный выездной урок на открытом воздухе, но Дарья Алексеевна будет доставлена обратно в лучшем виде. Гарантирую! Я на машине.

Закрой рот, скотина. Это тот мужчина, с которым я встречаюсь. А ты…

— Карим, пожалуйста, перестань, — бухчу себе под нос.