Лабиринт

В голове как будто что-то щёлкнуло и появилась более или менее цельная картина того, что произошло. Своеобразный сдвиг парадигмы, при котором начинаешь совершенно иначе смотреть на уже известные факты. Саша хотел выкупить весь завод, но Владислав Викторович ему препятствовал. Каким-то образом ему удалось связаться с Виталиком и подговорить его устроить смертельную ловушку для собственника завода, чтобы устранить его. Виталик, поняв, что мы способны посмотреть записи с камер, на которых имеются доказательства того, что он устроил диверсию, поставил Саше ультиматум, что либо он избавится от записей, либо он сдаст его полиции. На каком-то этапе в дело вступил Лёша, которому нужны были от Саши деньги, вследствие чего он ночью выкрал системный блок с компрометирующими охранника записями. После того как системный блок удалось найти, Лёша задушил Виталика, который, вероятно, хотел сдать ещё и его. Вряд ли бы Лёша стал убивать человека, если бы непосредственно ему ничего не угрожало. Сергей доверял Петру и Лере, поэтому понимал, что Виталика убил кто-то из нас троих, вследствие чего и решил сбежать, но после того как повредил ногу, скрылся в цеху. Боясь за свою жизнь, он позвал мимо проходящих туристов, за которыми мы с Сашей погнались, в результате чего остался из нас четверых в живых только я.

Саша умер случайно, Витя, судя по всему, – тоже, Виталика убил Лёша из-за денег, а Владислава Викторовича – по сути, Саша, и тоже из-за денег. Сергей и пара туристов убиты мной из-за недопонимания, которое зародил во мне Саша. Что за нелепая ситуация… Игоря я тоже убил из-за того, что неправильно оценил обстановку. Я ужасный человек! И как мне теперь с этим жить? И даже к психотерапевту не обратиться, чтобы хоть как-то снять напряжение, а ведь он действительно мне помогал. Что я ему скажу? Что меня мучают угрызения совести за то, что я убил четверых человек из-за возникшего недопонимания?! Одному размозжил черепную коробку молотком, потому что он тыкал мне в лицо игрушечным ружьём; второго порубил топором, потому что он пытался защитить себя, когда за ним погнался незнакомый здоровенный мужик; третью изнасиловал и порезал ножом за то, что… я даже не знаю, за что, может, за то, что она слишком громко всхлипывала, прячась за камнем; четвёртому перерезал глотку после того, как сбил его камнем со второго этажа, пытаясь перед этим его сжечь, просто потому, что он пытался убежать. Интересно, при таком раскладе меня посадят в тюрьму или положат в психбольницу?

Эх… голова опять заболела.

Пульсация в висках давила всё сильнее, и казалось, что голова сейчас разорвётся на куски, а к горлу начала подступать желчь из-за начавшейся тошноты. Белая тарелка, стоящая передо мной на столе, медленно начала уплывать в сторону, прячась за чёрные точки, начавшие быстро мельтешить перед глазами. Темнота обволокла всё тело своими объятьями, укутав в свою тёплую пелену. Послышался приглушённый стук тела, упавшего на пол.

Издалека доносилась сирена скорой помощи, и всем своим телом я ощущал лёгкие перегрузки, которые я, бывало, испытывал, катаясь в детстве в парке аттракционов. Как же всё было легко и просто тогда! Вращающаяся по кругу карусель доставляла мне искреннее удовольствие, и я смеялся, держась за две тёплые, нагретые солнцем, цепи, на которые крепилось маленькое деревянное кресло, находившееся подо мной. Тёплый ветер обдувал моё лицо и трепал одежду. Дети смеялись и визжали, и я смеялся вместе с ними. Вокруг проносились зелёные деревья, и снизу стояли и смотрели на всех родители. От контакта с железной цепью руки пахли характерным металлическим запахом, и я на тот момент ещё не только не знал, что это запах вещества, образующегося при окислении липидов кожи двухвалентным железом, но и вовсе не представлял, что такое атом или молекула. В школу не нужно было идти ещё два месяца. Два месяца, в течение которых можно было купаться, загорать и просто отдыхать, играя на природе. Никаких забот, никакой ответственности… блаженство.

– Дайте нашатырь… – сказал женский голос, и в нос ударила волна аммиачного запаха, напрочь разрушив всю ту прекрасную картину, которая прокручивалась у меня в голове. Пожалуй, это как раз тот запах, которым можно было бы описать всю мою взрослую жизнь.

– Андрей, ты меня слышишь? – Лера стояла рядом со мной, загораживая собой белые слепящие лампы больничного отделения.

– Привет. У тебя всё хорошо?

– Что?! У меня? Да это же ты без сознания лежал больше получаса! – закричала Лера.

– У меня всё в порядке, не переживай! Сейчас ещё немного полежу и домой поедем. Мы в больнице?

– Лежи и отдыхай! Да, в больнице. Не думаю, что сегодня тебя отсюда выпустят. Знаешь, как ты меня напугал? – Лера, как мне показалось, испытывала удивительный букет чувств, состоящий из злобы, переживания, смятения и радости, который в течение нескольких последующих минут, в процессе моего полного прихода в сознание, медленно перерос в спокойствие и умиротворение.