Лабиринты чувств

Мама строго посмотрела на нее сквозь очки. Как будто собиралась сказать: «Садись. Два».

— Да что ты! А Достоевский, «Сон смешного человека»? А «Светлана» и «Людмила» Жуковского? А сон пушкинской Татьяны? А Лермонтов… «В полдневный жар в долине Дагестана…»?

Оленька шутливо вскинула вверх руки:

— Сдаюсь… Все… Убедила. Давайте лучше обедать.

Она пихнула сестру локтем в бок и сделала выразительные глаза, чтоб Юлька перевела разговор на другую тему, а сама благоразумно смылась на кухню.

Мама распаковывала сумку с домашними гостинцами и недоуменно выговаривала Юльке:

— Нет, это потрясающе! Чему же вас учили в университете? Вы же должны знать это как свои пять пальцев! Как же можно писать, не имея понятия о родной литературе?!

— Мамочка, мы имеем… — Юлька скрипнула зубами. Опять ей выгораживать эту дуреху… Отчитываться за двоих. Ты еще не назвала сон Обломова и сон Свидригайлова…

Взгляд у мамы потеплел. Она воодушевилась.

— Да-да, именно! Сон — как голос совести. Мы с девочками тоже заканчиваем анализ Достоевским. Неужели Олечка…

— Да она просто прикалывается, — заступилась за сестру Юлька.

Мамины брови тут же гневно поползли вверх.

— Юлия! Что это за словечки? Что за жаргон? Прикалывают брошку к платью. Если вы изъясняетесь таким языком…

Юлька примирительно обняла ее за плечи, улыбнулась.

— Мамочка, есть русский письменный и русский устный. Конечно, я не имею в виду ненормативную лексику… Ой, это ореховый пирог! Наш любимый! — Она развернула промасленный пергамент и вдохнула ароматный дух грецких орехов с корицей. — Обалдеть!

— Юлия, ты опять! — воскликнула мама. — Ты меня с ума сведешь! Почему не сказать: бесподобно… восхитительно…

— И бесподобно, и восхитительно! — подтвердила Юлька. Она тоже помчалась на кухню, громко извещая сестру: — Оля! Ставь чайник! Мама привезла «ореховое чудо»!

На кухне толстая Лида демонстративно пихалась с Олей около плиты, не давая занять ее конфорку. Ей почему-то срочно приспичило жарить яичницу.

— Юль, скажи ей! — Ольга изо всех сил сдерживалась, чтобы не сцепиться с ненавистной соседкой. Не будь мамы, она бы этой Лиде…

— Иди на стол накрывай. Я тут сама, — Юлька отправила сестру в комнату и тихо шепнула соседке: — Лидочка, у меня к тебе просьба.

— Не дам, — запальчиво ответила Лида. — Я тоже жилец и имею право готовить, когда захочу.

— Да готовь на здоровье. Я о другом. Понимаешь, мама приехала…

— Вот и хорошо, — тоном, не предвещающим ничего хорошего, заявила Лида. — Вот я ей все об этой шалаве расскажу! Пусть повлияет! Крутится в чужом доме, крутится… Жить мешает… Да еще мужиков уводит? Я бы, Юлька, на твоем месте не посмотрела, что сестра. Я бы ей физиономию начистила! Такого кадра отбила! С коттеджем! С колоннами!

Юлька подавила улыбку и сказала как можно серьезнее:

— Да не было у него коттеджа!

— Как? — обалдела Лида. — Он же сам говорил…

— Врал, — притворно вздохнула Юлька. — И вообще, он комнату снимает. Ни кола ни двора… Я как узнала…

— Голь перекатная! — всплеснула руками Лида. — А тебе голову морочил! Цену себе набивал!

— Я его раскусила, — поддакнула Юлька. — Ему наша квартира понравилась. В центре…

— Так он сюда жить мылился?’ — вскипела от негодования Лида.

— Представляешь, какую я могла сделать ошибку?! — в тон ей воскликнула Юлька. — А знаешь, кто его раскусил? Оля! Это она мне глаза открыла.

Лида была потрясена известием о том, что, вместо желанной освободившейся комнаты, над ней, оказывается, висела угроза поселения еще одного жильца. И отвела от нее нависшую беду… доселе ненавистная Ольга.

— Я ж не знала, — примирительно бормотнула она. — Какой кошмар! Но все равно… Ведь опять приперлась. А тебе нового надо искать… а то в девках засидишься…

— А она мне сейчас не мешает, — таинственно «поделилась» Юлька. — Я уже нашла. Мы у него встречаемся…

— Квартира есть? — воспряла духом Лида.

— Есть.

— Большая?

— Огромная.

— А точно его? — насторожилась Лида. — Не дурачит?

— Точно, точно, — заверила ее Юлька. — А ведь, если бы Оля с Денисом не закрутила, я бы этого не встретила…

Это было почти правдой, и потому прозвучало вполне искренне.

Лида тоже по достоинству оценила новую перспективу. И смилостивилась:

— Ладно, так и быть… Не буду матери нервы мотать… А у вас с ним серьезно?

— Очень.

— Ну, говори, что хотела?

— Если мама спросит, скажи, что Оля тоже работает. Ну… скажи, что это ее репортаж был о прическах. Тебя же Мотя так накрутил — просто королева была!

— Накрутил, — мрачно подтвердила Лида. — А потом мне Борька хвост накручивал.

Юлька умоляюще сложила ладошки.

— Ну что тебе стоит, Лидочка? Я же тебя от Борьки защищала?

— Защищала.

— А теперь ты… У мамы сердце больное…

— Юленька! — послышался из комнаты мамин голос. — Тебе помочь?

Юлька подхватила кастрюлю с супом и поспешила на зов.

Елена Семеновна Синичкина очень гордилась своими дочерьми. И умницы, и красавицы… Недаром, видно, родились они под звуки дивных пушкинских стихов…