Лабиринты чувств

Юлька в пылу своей полемики могла запутаться в стилистических нагромождениях, раздувала предложение на полстраницы и забывала, что чему подчиняется…

А у Оленьки все гладко, складно, правильно. Фразы округлые и ясные. Да только не свои, а чужие.

И Юлькин стиль с тех пор не изменился, только появилась профессиональная отшлифованность. А Оленька… будто переродилась… Или стала подражать сестре?

Елена Семеновна аккуратно сложила газеты в папку и принялась за уборку. Дочери так стремительно убежали Даже тортик не доели. Надо отрезать кусок для соседской девочки…

Она сложила посуду, отнесла на кухню, стукнула в Лидину дверь. Никого. Наверное, в детский сад пошла…

В этих коммуналках не поймешь, чей веник стоит за плитой, чья швабра в ванной? Ну ничего, авось не обидятся.

И хотя Оля накануне вылизала комнату, по ее мнению, до полного блеска, Елена Семеновна все равно нашла, что еще требует немедленного приложения хозяйской руки.

В шкафу все свалено как попало. На столе творческий раскардаш…

Она сложила листочки в стопочку, закрыла машинку футляром и выдвинула ящики. Так и есть. Поверх пачки с бумагой валяются использованные ленты для машинки, пузырек засохшей шрифт-замазки, скомканные черновики, какие-то фотографии, старые газеты…

Она вынула все из ящиков на пол, отложила в сторону кучку на выброс. Фотографии — в одну сторону, газеты…

Ой, да они вовсе не старые. Несколько одинаковых номеров с Оленькиной статьей о «Севильском цирюльнике» в постановке молодого талантливого режиссера… Написано с вдохновением, и молодой человек симпатичный… Может, что-то у них возникло? Симпатия… душевный порыв… Матери ведь умеют читать между строк.

Она вгляделась еще раз в портрет этого режиссера… и тут взгляд поневоле скользнул вниз, на подпись… А там ясно и отчетливо жирным типографским шрифтом было выведено: «Ю». Юлия!

По коридору прокатился детский топоток и раздался зычный голос Лиды:

— Куда в ботинках? О швабру вытри. Где швабра?

— Ох, простите, это я взяла, — поспешила к ней Елена Семеновна, захватив приготовленную тарелочку с тортом.

Лида расцвела от удовольствия. И как только у такой хорошей женщины уродилась такая шалава, как Олька?!

— Лидочка, вы не помните, — дипломатично начала издалека Елена Семеновна, — девочки не упоминали о таком Денисе Ивашенко? Он «Фигаро» ставил…

— Ну так! — в сердцах пробасила Лида. — Он и есть фигаро! Тьфу! Юлька его прославить решила, а он с ней так… пофигарил!

— Как? — схватилась за сердце Елена Семеновна. — Обманул? Бросил?

— Да и слава Богу! — поспешила утешить ее Лида, вспомнив о больном сердце. — Она себе лучше нашла!

— В каком… смысле?

— Ну… — Лида помялась и поняла, что ляпнула лишнее. — Вы только не думайте ничего. Юлька как раз скромная… Я ей порой говорю: «Да выгони ты эту шалаву, а то никогда замуж не выйдешь!» А вышла бы за приличного, и комната бы освободилась …

— Какую шалаву? — тихо спросила Елена Семеновна.

Лида густо залилась краской, низко склонилась над своим замком и забормотала:

— Ну… мало ли тут всяких шалав вокруг молоденьких девушек крутится… Гнать их всех надо! Правильно я говорю?

Елена Семеновна нервно скомкала в руке газету, поправила очки и пристально посмотрела на нее.

— Лида, а вы городской телеканал смотрите?

— А как же!

— И какое ваше мнение о моей Оле?

Лида напрягла все свои извилины Нет, Юлька ей о городском канале ничего не говорила… Только о прическах…

— Никогда не видела, — выпалила она. — Да и что ей там делать? Все равно что мне в Большом театре танцевать! — Она от души расхохоталась, довольная своим сравнением, и тут же спохватилась, увидев, как изменилось лицо Елены Семеновны: — Ой! Я вообще-то нерегулярно… может, пропустила… Да и вообще, я их путаю… Не пойму, одна или другая…

— Большое спасибо, — с достоинством кивнула Елена Семеновна и машинально погладила по голове притихшую Катюшку. — Ты ешь, ешь, это тебе…

Когда дочери вернулись, она сидела в кресле под лампой и читала. Вернее, делала вид, что читала. Подняла голову, сняла очки и посмотрела на обеих пристальным взглядом.

— Как съездили?

— Прекрасно. Все приняли.

— И о чем же ты писала, Юля?

— О премьере в Доме кино.

— Это было в пятничном номере.

— Мамочка, там каждый день премьера, — нашлась Юлька.

— Понятно, — мама кивнула ей. — А ты, Оля?

Ольгу вопрос застал врасплох. Она растерянно оглянулась на Юльку.

— А Оля о новой программе… — начала было та, но мама оборвала.

— Я не тебя спрашиваю.

И тут Юлька заметила на столе аккуратно разложенные газеты с портретом Дениса. Те самые экземпляры, которые она забрала из редакции, чтобы Денис мог раздать их своим знакомым, похвастаться, а потом сунула в ярости в глубину ящика и забыла о них.

Оля тоже их увидела, побледнела и пролепетала:

— Мама, я сейчас тебе все…

Но мама уже смотрела на Юльку.

— Юлия, почему ты меня обманула? — горько спросила она.

— Я? — опешила Юлька.

— Да. Ты сказала, что это не твоя статья. Почему?

— Она мне не нравится, — вскинула на нее глаза Юлька. — Ее искромсали.

Мама усмехнулась:

— Понятно. Значит, сестре ты подарила, что тебе негоже? Ну-ка, Оля, покажи мне свой красный диплом.