Лабиринты свободы

Костюшко молча уставился на Ясинского, ожидая продолжения фразы. При этом его лицо не выражало никаких эмоций. Якуб не выдержал прямого ожидающего взгляда и отвернулся. Костюшко отпил глоток вина и задумался. Он снова и снова вспоминал слова Ясинского, его выражение лица, горящие глаза.

«Да, — подумал Костюшко, — такие хотят всё разрушить, а взамен предлагают лишь теории. Им бы только ввязаться в бой и повести за собой других, а дальше... Что будет дальше?..»

Участвовал Тадеуш и в светских приёмах благородных обществ, куда его, хоть и редко, но приглашали некоторые представители столичной шляхты. Американский генерал, республиканец, одинокий и симпатичный холостяк на подобных раутах обращал на себя внимание высшего света и превращался в некую трагическую и загадочную личность. Особого внимания Костюшко удостаивался со стороны незамужних паненок с романтическим складом мышления. К тому же он исполнял французские романсы, хорошо рисовал и редко отказывал, если какая-нибудь прелестная особа просила Костюшко нарисовать её портрет. Однако, к огорчению дам, объект их томных волнений и воздыханий не отвечал им взаимностью.

Чаще всего на таких светских приёмах Костюшко находился в окружении молодых офицеров и шляхтичей. Молодые люди, раскрыв свои рты-клювики, окаймлённые пушком, с восторгом слушали его рассказы о борьбе за независимость Соединённых Штатов, о сражениях, в которых принимал участие генерал Костюшко. Иногда они просили его рассказать о Вашингтоне и других известных американских республиканцах. Выполняя их просьбу, Костюшко с такой подробностью и любовью описывал тех, кого хорошо знал, что сам становился в глазах слушателей в один ряд с самыми известными гражданами первой независимой республики в Америке. А Костюшко умел рассказывать и всегда делал это с большим удовольствием. При этом он замечал про себя, что за годы его отсутствия на родине в Речи Посполитой выросло новое поколение молодых патриотов, которым не безразлично, в каком государстве они живут и кто реально осуществляет руководство этим государством.

Ясновельможное панство также не без интереса общалось с Костюшко, беседуя с ним о политике, обсуждая последние новости европейских дворов или просто интересуясь его жизнью и планами на будущее. Иногда собеседник Костюшко делал круглые глаза от удивления, когда тот заявлял, что ничего в своей жизни в ближайшее время менять не собирается, а планирует только увеличить площади посевов гречихи и что-нибудь доделать в своей усадьбе.

Костюшко лукавил: сельская жизнь ему уже приелась и надоела. Когда у него было плохое настроение, он уходил в мастерскую, которую сам оборудовал рядом с конюшней. Там он изготавливал всякие безделушки для детей Иосифа и сельский инвентарь для дома на самодельном токарном станке. Выполняя эту простую и монотонную работу, Тадеуш успокаивался и впадал в умиротворённое состояние, философствуя о мире насущном. При этом он начинал мыслить о развитии материального мира больше с точки зрения его божественного происхождения, чем поддерживал взгляды философов, ставящих под сомнение создание жизни на планете и развитие общества по воле божественной силы.

Тадеуш исправно посещал каждое воскресенье близлежащий костёл, где принимал причастие и искренне молился о прощении своих грехов. Прослушав очередную проповедь, он просил Господа о даровании ему Духа Святого и мудрости в решении его повседневных вопросов, благодарил его за жизнь на этой земле, за пищу и кров, которые он имел каждый день.

Не обошёл Тадеуш Костюшко стороной в молитвах и просьбу наставить его на путь истинный и дать в супруги хорошую и добрую паненку. Однако Господь, видно, почему-то медлил и не внимал его молитвам. Тадеуш так и не смог за эти годы определиться с женитьбой и выбрать себе вторую половинку, хотя многие паненки были совсем не прочь разделить с ним супружеское ложе.

В отличие от своего командира, Томаш недолго оставался свободным от супружеских обязательств. В тот год, когда они вернулись из Америки, он нашёл себе жену, а через год она уже родила ему сына. Тадеуш Костюшко одобрил своего бывшего ординарца и был рад за Томаша и за его простое крестьянское счастье. И когда Тадеуш Костюшко замечал, как тот берёт маленького сына на руки и, шутя, подбрасывает его вверх, то с умилением и тихой грустью слушал радостный смех маленького человечка.

С согласия Иосифа бывший генерал американской армии дал «вольную» Томашу и его жене. Однако Томаш воспринял свою свободу спокойно, так как давно уже не чувствовал себя крепостным. Он пожелал остаться в услужении в семье Костюшко, и просьба его, к удовольствию Тадеуша, была удовлетворена.

И так продолжалось до весны 1789 года, когда на одном из варшавских светских балов, куда Тадеуша Костюшко пригласил его товарищ Юлиан Немцевич, он встретил супружескую чету Любомирских, князя Иосифа Любомирского и его жену Людовику.