Лабиринты свободы

Что касается таких известных личностей, как Костюшко, то министру французской полиции не понадобилось дополнительного времени, чтобы проинформировать своего императора о его месте нахождении и чем тот занимается.

— Проживает в имении своих друзей в деревне Бервиль недалеко от Фонтенебло, сир, — с готовностью доложил Фуше.

Наполеон опять остался доволен ответом и полученной информацией.

— Такой известный герой нации живёт в какой-то деревне? — уточнил Наполеон для себя новость и задумался. «А ведь этого старика ещё можно использовать. Его имя может стать знаменем, под которым я соберу тысячи польских патриотов...» — размышлял французский император.

— Вызовите его в Париж и от моего имени предложите ему организовать освободительное движение на территории Польши, — поручил Наполеон министру. Он заложил правую руку за ворот мундира и задумался. — Дайте ему понять, что в случае успеха на территории его родины будет создано новое по своей сути государство. Намекните в разговоре, что я намерен предложить ему возглавить его. Кстати, сколько ему лет? — заинтересованно спросил император.

— Я полагаю, где-то около шестидесяти, — поразмыслив буквально пару секунд, ответил Фуше.

— Надеюсь, он ещё не страдает старческим маразмом и примет моё предложение, — уверенным тоном инструктировал Наполеон министра. — И пообещайте ему нашу всяческую поддержку в этом благородном деле. Тем более у него достаточно опыта в организации подобных мероприятий, — с усмешкой добавил император.

Костюшко держал в руках официальное письмо-приглашение прибыть в Париж. Сам министр полиции Франции предлагал ему встретиться при условии строгой конфиденциальности по вопросу, который, как обещал Фуше, будет интересен Тадеушу Костюшко и касается лично его.

— Ты смотри, Питер, меня вдруг вспомнили в этой стране, — обратился Костюшко к своему другу.

Старший Цельтнер уже несколько дней отдыхал дома, и Костюшко всё это время с нескрываемым интересом долго расспрашивал его о всех новостях, о которых не мог прочитать во французских газетах.

— Неспроста это, ох, неспроста, — задумчиво покачал головой Цельтнер. — Я думаю, дело не в Фуше и его службе. Этот лис наверняка вспомнил о тебе по указанию своего хозяина, а значит, и разговаривать с тобой он будет от его имени. А может, и сам!.. — Он поднял указательный палец вверх и недвусмысленно посмотрел на Костюшко.

Костюшко улыбнулся в ответ. Он догадывался, зачем его приглашают в Париж, но ничего не сказал, а только покачал головой: что его ждёт впереди, об этом никому, кроме Бога, неведомо.

— Поедешь? — с небольшим волнением в голосе спросил Цельтнер, заметив, как задумался о чём-то Костюшко. Он волновался за друга: кто его знает, этого Фуше... Он хоть и герцог, но известная всем сволочь.

— Поеду, — твёрдо заявил Костюшко. — Да не волнуйся ты за меня, — заметив озабоченность на лице товарища, попытался успокоить Костюшко. — Всё будет в порядке. Кому я нужен, шестидесяти летний старик?

Утром следующего дня открытый экипаж, запряжённый двумя лошадьми, уже подвозил Костюшко в назначенное в письме время к зданию, где располагалось главное управление всей французской полиции. Его уже ожидали и сразу же проводили в святая святых этого здания — приёмную Фуше.

Массивные двери отворились, и сам хозяин кабинета вышел из-за стола встретить гостя и проводить его к мягкому креслу.

— Рад, очень рад, что вы приняли моё приглашение и не ограничились письменным ответом, — льстиво начал разговор Фуше, присаживаясь рядом. Он прекрасно понимал важность своей миссии. Если Костюшко согласится на предложение Наполеона, то вскоре на бывшей территории Польши может вспыхнуть восстание, а наполеоновская армия получит тысячи новых солдат.

«Во главе восставшей шляхты, которая до сих пор не забыла бредовые идеи о «единой Польше от моря до моря», этот старец Костюшко поведёт их в сражения, — в мыслях Фуше уже видел картину будущей войны. — Русские, пруссаки и австрийцы опять начнут истреблять друг друга, а французской гвардии достаточно будет лишь «успокоить» дерущихся. Только делить «пирог мира» будет Наполеон...»

— Прошу вас, генерал, присаживайтесь, — продолжал любезничать Фуше с гостем.

— Благодарю вас, месье, но я хотел бы знать, по какому вопросу вы вдруг захотели встретиться со мной, — перешёл сразу к делу Костюшко, и любезная улыбка немедленно исчезла с физиономии главного полицейского империи.

— Ну что же, тогда приступим к делу, — присев в своё мягкое кресло, начал диалог Фуше. — Император Наполеон Бонапарт просил меня выразить вам своё почтение как герою, о котором на вашей родине до сих пор в народе поют песни...

Костюшко терпеть не мог лести, особенно такой открытой, и криво усмехнулся.

— Вы преувеличиваете мою популярность среди простых людей. Если бы народ поддержал объявленное мною «посполитое рушение» в начале нашего восстания, то война 1794 года не закончилась бы так быстро, — пояснил он Фуше, пытаясь сообразить, к чему поёт ему дифирамбы этот высокопоставленный чиновник, — а Речь Посполитая не исчезла бы с карт Европы.