Лароуз

Ромео раздраженно поморщился. Все произносят фразу «Что есть, то есть» так, словно это невероятно мудрое изречение. Одни ее произносят, разводя при этом руками. Другие — когда попадаются на чей-то крючок. Еще ее произносят, когда лень заканчивать работу, или часто употребляют при просмотре новостей.

— Чего нет, того нет, — отозвался наконец Ромео.

Отец Трэвис никак не отреагировал на это замечание. Он просто сидел, стоически потея, с бокалом чая со льдом, который Паффи приготовил специально для него. Прошлой ночью священник видел странный сон. Сначала он очутился в тишине черного проема, окруженный вихрями странной энергии. Потом, перед тем как раздались крики, он вдруг оказался наедине с Эммалайн. Они были голыми, их скользкие от пота тела двигались взад и вперед. Отец Трэвис провел холодным бокалом по лбу.

Ромео прищурился, уставившись в телевизор, и покачал головой.

Вот в чем все дело. Химическое оружие. Нам показали несколько картинок. Размытые серые снимки, сделанные с разведывательного спутника.

— Шьют дело, — пробормотал он.

Отец Трэвис наклонил голову и посмотрел вбок, разглядывая изображение на экране. Одиннадцатого сентября он наблюдал, как оседают башни, и думал: «Теперь-то они поймут». После этого он в своих снах снова и снова падал вместе с другими, обдирая кожу об обломки рушащегося здания. Он смотрел новости, переключая каналы. Создавалось впечатление, будто взрыва казарм никогда не было. Никто не увидел никакой связи. Впрочем, какова она была, эта связь? Мысли путались. Он ощущал себя разобранным по винтикам. В том сентябре он однажды вечером сорвался и наклюкался, выпив бутылку односолодового скотча, который прислал ему старый боевой товарищ. На следующее утро он остался в постели — сказался больным, впервые с тех пор, как принял сан. Казалось, это то, что нужно.

— Эй, падре, — обратился к нему Ромео. — Можно спросить вас кое о чем?

— Нет.

— Почему вы больше не пытаетесь меня обратить?

Эти слова прозвучали как предложение отцу Трэвису сказать нечто в меру оскорбительное, внешне напоминающее шутку и вместе с тем не оставляющее сомнений, что это правда.

— Мне бы не хотелось крестить вас, — ответил отец Трэвис.

— Почему?

— Мне бы пришлось вас обнадежить. Пообещать встать между вами и дьяволом. Но между вами нет места, где встать.

— Ха-ха! — воскликнул Ромео, явно нравясь самому себе. — Нет места, где встать! Между мною и дьяволом!

Отец Трэвис не сомневался, что сказанное им будут передавать из уст в уста. Ромео повторит его слова всем, кого встретит в больничных коридорах. Зная об этом, священник обычно тщательно следил за тем, что говорит, когда беседовал с Ромео. Но сейчас у него были проблемы. Он не мог усидеть на месте. Ему требовалось выбраться из «Мертвого Кастера». Выбраться на свободу. Сбросить собственную кожу.

— Мне нужно идти.

— Разве я сказал что-то не так? — Ромео шутил. Он всегда говорил что-то не так. — Подождите, что бы вы сказали сыну, который идет в Национальную гвардию? — продолжил он, ловя священника за руку.

— Какому сыну? — спросил отец Трэвис, садясь на место.

— Моему сыну, Холлису, тому, который живет у Ландро и Эммалайн, вы о нем знаете.

— Я бы сказал, что он освоит полезный набор навыков и на какое-то время смотает удочки…

— Что вы понимаете под выражением «смотать удочки»?

— Он поедет в учебные лагеря в Кэмп-Графтоне[192], Бисмарке[193] или Джеймстауне[194], в зависимости от того, чем захочет заниматься.

— Значит, на войну его не пошлют?

Отец Трэвис удивился. Его внимание обострилось.

— Не думаю, что гвардию когда-либо пошлют на войну. Хотя, кажется, Джонсон[195] был в одном шаге от того, чтобы отправить ее во Вьетнам. Но он ввел призыв. Испытал волю народа.

— Который послал его подальше.

— Да, и я уверен, что Пентагон извлек из этого урок, — задумчиво проговорил священник.

Если Буш бросит гвардию в… Отец Трэвис задумался. Он голосовал за этого президента, потому что его отец был достойным и разумным человеком. Буш-старший понимал, что война похожа на брак: выйти сложнее, чем вступить.

Ромео допил целебный ледяной чай отца Трэвиса, и тот хлопнул его по плечу, вставая, чтобы уйти.

* * *