Латышские стрелки в борьбе за советскую власть

В городе начал действовать военный комендант. Большими толпами собирались белогвардейские офицеры и солдаты, которые считали себя побежденными и ожидали распоряжений победителей. Красной армии была совершенно чужда жажда мести. Ее командование сообщило всем белогвардейским офицерам и солдатам, чтобы они сдали все оружие и в назначенные комендантом сроки в алфавитном порядке явились для регистрации. После регистрации их отпустили на свободу и даже разрешили выехать из города. Такого гуманного обращения белогвардейцы не ожидали. Они были поражены, когда убедились, что распускавшиеся белой пропагандой слухи о «зверствах» Красной армии были бесчестной ложью. Явившихся сюда священников никто не регистрировал, им разрешили вернуться на свои прежние места жительства.

С помощью коменданта нам удалось получить продовольствие на несколько дней, получили мы также хорошую теплую одежду, обувь, документы, коней и корм для них.

Отдохнули сами, накормили коней и через несколько дней пустились в путь искать Латышскую дивизию, которая, по словам коменданта, стояла в районе Евпатории. Явившись в район Евпатории, мы узнали, что Латышская дивизия ушла в направлении Николаева. Мы направились туда. После нескольких дней скитаний и поисков мы пришли в Николаев, где от военного коменданта узнали, что Латышская дивизия находится в 10–15 км от Николаева, в селе, название которого я забыл. Помню, что это было большое село, в котором в то время активно работал Народный дом, где часто устраивались театральные выступления. Там я впервые увидел украинскую постановку «Наталки Полтавки» и другие. Участники драматического кружка играли от всей души, и большой зал Народного дома всегда был переполнен. В этом селе мы нашли 5-й латышский стрелковый полк и явились к его командованию. Нас приняли очень сердечно, мы чувствовали себя как дома, встретили знакомых из 5-го особого латышского полка и своих друзей из полка особого назначения.

В 5-м полку к этому времени собралось около 100–150 человек из бывшего 5-го особого полка. Явились стрелки, которые 25 июля по разным причинам не были на передовой линии – человек 14, которые попрятались и позднее вышли из окружения, и мы, вернувшиеся из плена.

Встреча со старыми боевыми товарищами была сердечной и дружеской. Много было о чем рассказать. Вспоминали минувшие бои и пережитые трудности. Я встретился со своим старым боевым товарищем членом Коммунистической партии с 1914 года – Карлом Рутманисом, который в то время был руководителем партийной организации роты. Насколько я помню, К.П. Рутманис был родом из-под Екабпилса.

Стрелков разместили в крестьянских домах, по 2–3 человека в каждом. Я, Рутманис и еще один стрелок поместились в доме крестьянина-середняка. Хозяин и хозяйка дома приветливо обращались с нами, красноармейцами. Во время плена я очень ослабел. Три месяца, проведенные как бы в камере смертников, дали себя почувствовать. Пережитое оставило во мне, 18-летнем юноше, глубокое впечатление. Сначала я часто кричал во сне и будил товарищей своим бредом.

Старая хозяйка, как родная мать, заботилась о моем здоровье, хорошо кормила и поила различными настоями целебных трав, которые успокаивающе действовали на мою нервную систему. Благодаря ее лечению через несколько месяцев я выздоровел, чувствовал себя бодро, жизнерадостно и был готов к новым боям.

Но борьба уже была окончена. Армия иностранных империалистов и белогвардейцев была разбита, героическая Красная армия победила темные силы контрреволюции. Теперь эта славная армия рабочих и крестьян получила заслуженный отдых и готовилась к новой работе – к восстановлению народного хозяйства, разрушенного в годы империалистической и Гражданской войн.

В конце 1920 года в этом селе Латышская стрелковая дивизия была расформирована и зачислена в состав 52-й дивизии.

На фронте восстановления хозяйства

В начале января 1921 года был получен приказ Реввоенсовета Республики начать демобилизацию Красной армии. Предусматривалось демобилизовать прежде всего молодых добровольцев непризывного возраста.

Молодежь стала собираться «домой». Возник вопрос: где же у нас, латышей, дом? Наша родина была под гнетом капиталистов, мы не падали духом, чувствуя себя хорошо среди украинского народа. Я никогда не забуду, как заботилась обо мне наша милая хозяйка, которая вылечила меня и помогла восстановить утраченные силы. Мы, стрелки, были убеждены, что придет время, когда наша дорогая матушка – родная Латвия – вернется в семью советских республик.

Однако нужно было обдумать, где остаться сейчас. Этот вопрос мы обсуждали каждый день. Мы были как на крыльях. Нужно ехать… Нужно переходить к новой жизни… Новые неизвестные условия…