Лаура - королева призраков

Пожарная лестница тоже отсутствовала, обрекая меня на одиночное заключение без всякой возможности побега к твердой и нерушимой земле. А что если королева исчезла навсегда? Когда нечего делать, в голову почти всегда лезут неприятные мысли. Вглядываясь в черноту ночи, я уже представлял себя в свете завтрашнего дня на глазах у всех случайных прохожих, а особенно журналистов. Передо мной отчетливо всплыли крайне неприятные газетные заголовки. "Возвращение лунатиков". "Тому ли учат в ВУЗах?". "Подвиги Ивана Семенова продолжаются". Я представил себя (почти выпускника престижного института) в роли знаменитого второклассника и второгодника, и мне стало нехорошо. А как меня будут снимать отсюда? Неужели за мной пришлют пожарную машину? А ведь за вызов придется платить.

Но даже не возможные расходы и убийственные статейки в местной хронике пугали меня больше всего в тягучие часы тишины и вынужденного бездействия. Если Лаура уйдет обратно в свой мир, то с чем останусь я? Ее голос, ее легкие шаги уже стали привычкой для меня. Показывая ей город, я сам открыл немало любопытных мест, куда меня в одиночных путешествиях возможно не занесло бы никогда. А что теперь? Опять одиночество? С приходом в мою жизнь таинственной леди я увидел, что кроме четырех стен и далеких стран существует еще множество интересных вещей и дел. Разве потащился бы я в одиночестве в театр или куда-либо еще?

Вряд ли! Меня вполне устраивали стены собственной квартиры. И вот, когда меня оттуда вырвали потусторонние силы, приходилось поворачивать вспять и тащиться обратно независимо от того, выиграет или проиграет решающее сражение крохотное воинство белых призраков. Хотя где-то в глубине души я понимал, что если бы моя жизнь послужила бы Лауре поддержкой в нелегкой миссии, то мне бы не жаль было немедленно предоставить ее королеве. Самодовольство? Нет, безысходность.

Безысходность, от которой хочется наплевать на самого себя. Так не хотелось терять единственного человека, который дорожит тобой не потому, что ты великий артист, писатель или сильный мира сего, а просто за то, что ты есть...

... Черная дуга повернула пространство так, что где-то в неведомом месте оно сузилось до бесконечно малой величины. Зато количество квадратных метров, принадлежащих Иннокентию Петровичу, невообразимо увеличилось. Если бы домком вздумал сейчас пересчитать квартплату, то получившаяся сумма намного бы превысила оборот самого крупного в городе машиностроительного завода. При всем происшедшем внешне никто не заподозрил бы, что пределы скромной двухкомнатной квартиры не укладываются в стандартные параметры. Но никакие ГОСТы и ОСТы не сумели бы описать до ужаса непонятные действия невообразимых перестройщиков из запределья.

А перестановки в границах внезапно обрушившихся на Иннокентия Петровича дополнительных метров хозяина не радовали. Куда-то запропастились книжные шкафы, кухонная утварь, стол, сервант. В темных глубинах потустороннего пространства невозможно было отыскать даже обыденного стула. От привычной обстановки уцелел только диван, на котором и восседал Иннокентий Петрович. Он то и дело засыпал от нервных перегрузок, все еще надеясь проснуться и очутиться у себя дома. Диван привалился к стене из черного мрамора с белыми прожилками, верхняя граница которой уходила в зыбкую серость тумана. Каменный пол составляла мозаика из неописуемых фигур в самых непотребных хитросплетениях. Холод камня чувствовался даже сквозь шерстяные носки, а поднять ноги на диван Иннокентий Петрович не осмеливался. Отправиться на поиски тапочек Иннокентий Петрович тоже не решался, так как твердо уверил себя в том, что и диван тотчас же бесследно испарится в мглистой неизвестности.

Происходящее вокруг могло показаться внимательному зрителю прелюдией к балу Воланда в небезызвестной пятидесятой квартире. Но окажись в эту минуту на вышеупомянутом балу сам Иннокентий Петрович, то сборище гостей тьмы напугало бы его не больше, чем общее собрание ректората, обсуждающее бытовые проблемы надвигающегося учебного года. Ибо не явились сюда ни обольстительные ведьмы, ни бледнолицые вампиры, ни мохнатые оборотни, ни прочая земная нечистая сила.

Готов был Иннокентий Петрович предстать перед судом строгим, но справедливым.

Но не было никому ни малейшего дела до молчаливого хозяина квартиры, необъятные просторы которой заполнились черными сгустками с горящими искрами оранжевых глаз.

Глава восемнадцатая.

Хроника одного заседания.

Пацаны, пацаны, Вы держите штаны, Не кадрите девчонку мою. ("Пацаны", гр. Ласковый бык).