Лавка древнойстей. Том 2

— Ну, что-жъ вы не идете? спросилъ суровый партнеръ — онъ лежалъ развалившись на трав — заглядывая старику въ лицо. — Вы сейчасъ такъ спшилиі Идите, если хотите, никто васъ не удерживаетъ.

— Не мучь его, онъ не желалъ тебя обидть, вступился Исаакъ Листъ.

Сидя на корточкахъ, какъ лягушка, онъ страшно косился, поворачивая голову къ собесдникамъ.

— Вы меня обираете, я черезъ васъ сталъ нищимъ и вы же потешаетесь надо мнойі Вы меня съ ума сведете! жаловался старикъ, обращаясь то къ одному, то къ другому.

Контрастъ между слабымъ, беззащитнымъ старикомъ и разбойниками-шулерами, къ которымъ онъ попалъ въ руки, былъ такъ поразителенъ, что у двочки сердце защемило отъ жалости. Но она ршилась выслдить все до конца, не пропустить ни одного слова, ни одного взгляда.

— Что вы хотите этимъ сказать, чортъ возьми? произнесъ здоровякъ, приподнимаясь на локоть и обращаясь къ старику. — Вы черезъ насъ стали нищимъ! Да вы насъ сдлали бы нищими, если бы могли. Вотъ такъ-то всегда съ этими жалкими, ничтожными игроками, которые только хныкать умютъ. Когда вы проигрываете, вы считаете себя мучениками; а когда выигрываете, такъ не считаете мучениками тхъ, кто вамъ проигрываетъ; и что это значитъ «вы меня обираете»? Будь я проклятъ, если я вамъ позволю говоритъ мн такія вещи!

Туть онъ опять растянулся на земл и раза два лягнулъ ногой, чтобы показать, какъ онъ взбшенъ. Въ сущности все это была комедія, которую они съ какой-то цлью разыгрывали сообща: этотъ взялъ на себя роль грубіяна, а товарищъ его — примирителя. Они открыто переглядывались другъ съ другомъ и съ цыганомъ, и только старикъ, по слабости своей, ничего не видлъ и не слышалъ. Цыганъ выражалъ свое полное одобреніе этой милой забав, поминутно скаля блые зубы.

— Да вы сами только что говорили о грабеж! Что-жъ вы на меня нападаете? сказалъ старикъ упавшимъ голосомъ.

— Такъ не своихъ же грабить! Надобно, сударь, честь знать между… между порядочными людьми.

Онъ чуть было не выдалъ себя неумстнымъ словцомъ.

— Да ну же, перестань ему надодать, Джауль! опять вступился Исаакъ Листъ. — Онъ и такъ раскаивается, разв не видишь, что у него нечаянно сорвалось съ языка? Говори же, Джауль, говори. Ты что-то еще хотлъ сказать, упрашивалъ онъ товарища.

— Я, просто-напросто, считаю себя дуракомъ, якобы горячился тотъ. — Теряю время на совты, зная заране, что на нихъ не обратятъ вниманія и меня же еще выругаютъ. Да ужъ мн, видно, такъ на роду написано. Уроки мн впрокъ нейдутъ. Вотъ что значитъ имть горячее сердце!

— Да я-жъ теб говорю, онъ самъ жалетъ, что сказалъ; онъ самъ не прочь, чтобы ты докончилъ то, что началъ говорить.

— Въ самомъ дл? онъ хочетъ, чтобъ я продолжалъ?

— Да, да, хочу, — простоналъ старикъ, опускаясь на землю и раскачиваясь взадъ и впередъ. — Говорите, говорите; все равно я долженъ уступить. Я не въ силахъ бороться.

— Ну же-съ, такъ я продолжаю съ того мста, гд остановился, когда вы вдругъ вскочили и хотли уйти. Если вы уврены, что фортуна повернулась къ вамъ лицомъ, — какъ оно и есть на самомъ дл, - а у васъ нтъ денетъ, чтобы продолжать игру, что тоже врно: вашъ кошелекъ почти всегда пустъ — воспользуйтесь тмъ, что сама судьба кладетъ вамъ въ руки. Возьмите взаймы эти деньги, а когда будете въ состояніи, отдадите обратно.

— Разумется, если у этой барыни, что показываетъ восковыя фигуры, есть деньги, и она ихъ прячетъ въ жестяной ящикъ, когда ложится спать, а дверь свою не запираетъ, боясь пожара, мн кажется, нтъ ничего легче, какъ позаимствовать оттуда, поддакивалъ Исаакъ, — Я бы сказалъ, что само Провидніе посылаетъ ее вамъ, если бы не былъ воспитанъ въ религіозныхъ правилахъ.

— Такъ видишь ли, Исаакъ, продолжалъ атлетъ, пододвигаясь ближе къ старику и длая знакъ цыгану, чтобъ онъ не вмшивался въ разговоръ. — Тамъ вдь пропасть народу перебываетъ за день: одни приходятъ, другіе уходятъ, и не углядишь, какъ кто-нибудь изъ постителей спрячется или подъ кроватью хозяйки, или въ ея шкафу. Поди потомъ, разбирай: подозрніе можетъ пасть на кого угодно. А я съ своей стороны общаю дать ему отыграться до послдней копйки, какъ бы велика ни была сумма.

— А въ состояніи ли ты будешь это сдлать? Разв у тебя касса полна? настаивалъ Исаакъ.

— Еще бы не полна, отвчалъ товарищъ съ напускнымъ презрніемъ. — Эй, ты! вынь-ка тамъ ящикъ изъ соломы, крикнулъ онъ цыгану.

Цыганъ подползъ на четверенькахъ подъ палатку и, пошаривъ тамъ немного, возвратился съ кассой. Тотъ открылъ ее ключикомъ, который всегда носилъ съ собой.

— А это что? Видишь? говорилъ онъ, забирая деньги въ пригоршню и затмъ высыпая ихъ сквозь пальцы, словно цдилъ воду, обратно въ кассу: Теб знакомъ этотъ звонъ? все золото! На, неси назадъ, а теб, Исаакъ, совтую впередъ не очень-то распространяться насчетъ чужихъ кассъ, пока не завелъ своей собственной.