Лазарев

«Конвенции конвенциями, - резонно говорил капитан-лейтенант Муравьев, - а охрана крепости, и крепкая охрана, необходима. Я, признаться, не особенно доверяю всем этим бумажкам. Больше чем уверен, что англичане с американцами не перестанут нам гадить, снабжая туземцев контрабандным оружием, порохом и вином. Они начнут действовать против нас при первом же удобном случае».

И в ближайшее же время слова Муравьева оправдались.

Лазареву неожиданно пришлось расстаться со своим лучшим помощником Завалишиным. Человек больших способностей, Завалишин окончил Морской корпус, много занимался самообразованием. Семнадцатилетним юношей он уже преподавал в старших гардемаринских классах астрономию, высшую математику, механику и морскую тактику. Несмотря на разность возрастов, Завалишина с Лазаревым связывала многолетняя искренняя дружба. Зная приятеля как честнейшего человека, Лазарев доверил ему на корабле всю хозяйственную и финансовую часть. Без его согласия не мог быть утвержден ни один счет. Такие полномочия создали для молодого ревизора одно из первых мест на корабле. Завалишин смело высказывал либеральные идеи, развивал мысли логично и последовательно. В пути, во время плавания, он написал и отослал царю письмо, в котором высказывал свои соображения по многим политическим проблемам. Письмо, по-видимому, попало в руки адмиралтейств-коллегии. Там забеспокоились. Начальник морского штаба адмирал Моллер предлагает Лазареву срочно выслать характеристику Завалишина. Лазарев дает блестящий отзыв о своем подчиненном. Надо думать, что этот отзыв сыграл важную роль в судьбе письма Завалишина. Оно было передано Александру I. На царя письмо произвело сильное впечатление, и он распорядился откомандировать автора в Петербург для личного с ним разговора. На компанейском бриге «Волга» Завалишин отбыл в Охотск, а оттуда сухим путем в Петербург.

Надо сказать, что разговора у Александра I с Завалишиным не состоялось: ко времени его приезда царь попросту забыл о нем.

Проекты Завалишина были рассмотрены особой комиссией и признаны заслуживающими внимания, но практического разрешения не получили. Все это привело пылкого офицера 14 декабря 1825 года на Сенатскую площадь. За участие в восстании декабристов он был сослан на каторжные работы «навечно», а через тридцать лет, в 1856 году был освобожден и поселен в Чите; в 1861 году ему было разрешено переехать в Москву, где «последний декабрист» и скончался в 1892 году, 88 лет от роду; после освобождения он занимался литературной работой и, в частности, опубликовал свои записки о плавании «Крейсера».

Наконец в Ново-Архангельск прибыл долгожданный шлюп «Предприятие», где командиром был известный моряк капитан-лейтенант Коцебу. Теперь уже никто не задерживал Лазарева, он мог вернуться на родину.

И вот здесь, на дальней окраине мира, на бесплодной холодной Ситхе, наступила развязка поединка между Кадьяном и подневольными матросами. И что самое замечательное, в этом конфликте победителями оказались крепостные матросы.

Условия питания в Ново-Архангельске были скверные. Хлеб привозной, из Калифорнии, а земля хоть и давала с трудом корнеплоды, но почва была настолько завалена камнями и всяким мусором, что казалась вовсе не пригодной под огороды. И вот Лазареву пришла хорошая мысль: самим заняться подготовкой огорода под картофель и другие овощи. Матросы приветствовали идею своего командира. Стосковавшись по деревне, по земле, они, как один, сошли на берег и энергично принялись за работу. Руководил работами, как обычно, старший офицер, лейтенант Кадьян. Как-то Лазарев, съехав на берег, решил узнать у огородников, каковы их успехи. Но тут произошло событие, совершенно неожиданное. К Лазареву подошли выборные от команды и спокойно, но твердо заявили, что не вернутся больше на корабль, пока не будет списан ненавистный им Кадьян, который и после случая в Тасмании издевается над ними и избивает еще сильнее.

И Лазарев, быть может, первый раз за всю свою службу смутился и не знал, что ответить. Целый рой мыслей, вытесняя одна другую, проносился в его голове. Матросы удачно выбрали момент, чтобы обезоружить своего командира. Они были на острове единственной сплоченной организованной силой и могли найти приют и поддержку у туземцев-алеутов, угнетаемых русскими властями.

Положение было сложное и тяжелое. Ведь перед Лазаревым как-никак стояли «бунтовщики», которых присудили бы к плетям и каторге. Но грозить матросам судом, кричать на них было совершенно бесполезно. Матросы не послушали бы его, а скандал получился бы грандиозный. И кроме того, в глубине души Лазарев не мог не чувствовать, что матросы правы. И Лазарев уступает.

- Будь по-вашему, ребята, - говорит он им. - Сегодня же я спишу старшего офицера. А вы возвращайтесь на корабль и приступайте к работам… Да смотрите, не болтать!