Лазурный Берег

Мадам Эльмалех провела меня через просторный холл в гостиную, совмещенную с кухней. Мягкий ветер шевелил занавески на окнах, вытянувшихся почти от пола до потолка. В интерьере было много всего яркого: вышитые подушки на диване, ковры, геометрические картины на стенах, плитка на кухне. Произведения современного искусства, наверняка дорогие, не мешали комнате быть вполне обжитой и уютной. На диване рядом с вязаным пледом лежала раскрытая книга, а на холодильнике висели, кажется, детские рисунки. Я огляделась, надеясь увидеть фотографии, но их не было.

Мадам Эльмалех указала мне на круглый стол с четырьмя стульями.

– Хотите чаю? – спросила она меня как гостя, которого ждала, а не как совершенно незнакомого человека, неожиданно возникшего у нее перед дверью и задающего странные вопросы.

– Спасибо, с удовольствием.

Я сняла рюкзак, села и только теперь внезапно почувствовала страшную усталость. Вчерашние эмоциональные потрясения, слезы, бессонная ночь, путешествие – последствия всего этого накрыли меня одним махом. Я провела рукой по лицу, подавив зевок. Пока мадам Эльмалех ставила чайник, я написала короткое письмо Магали, чтобы она обо мне не беспокоилась. Кроме нее и Амира, никто не знал о моей поездке в Париж. Бо я просто сказала, что у меня возникли непредвиденные обстоятельства, и попросила поменяться со мной сменами. Сушеф отнесся к этому с пониманием и предложил мне взять трехдневный отпуск. Я с благодарностью согласилась.

Мадам Эльмалех поставила передо мной красивую расписную чашку без ручки, наполнив ее дымящимся мятным чаем. Потом налила себе тоже и села напротив меня.

– Он мне о тебе писал, – сказала она без предисловий.

Я широко раскрыла глаза:

– Обо мне? Значит, вы его…

– Я его мама, – ответила мадам Эльмалех с улыбкой, снова напомнившей мне Лео. Они были так похожи! – Мы с Яссимом не виделись семь лет, – продолжила она. – Но он писал мне по электронной почте, чтобы я знала, что у него все хорошо. Письма приходили без подписи и каждый раз с нового неотслеживаемого адреса. Я, конечно же, и так понимала, от кого они.

Я озадаченно смотрела на мадам Эльмалех, медленно переваривая информацию, которая пока не умещалась у меня в голове. У Лео есть мать. Он много лет ее не видел, но регулярно писал ей. Мне о ней он ничего не рассказывал, зато рассказывал ей обо мне. Я почувствовала, как грудь, шея и плечи заливаются краской.

Мадам Эльмалех, видимо, заметила мое замешательство.

– Я сохранила все письма, – сказала она и вернулась на кухню, где, поднявшись на цыпочки, сняла с верхней полки жестяную коробочку с золотыми завитушками, которую поставила передо мной, любовно погладив кончиками пальцев.

Коробочка стояла высоко, но нисколько не запылилась. Значит, ее часто брали в руки. Когда мадам Эльмалех сняла крышку, я увидела сотни листочков с распечатанными письмами блудного сына – единственными свидетельствами того, что он жив и у него все настолько хорошо, насколько может быть вдали от дома.

Я осторожно погладила сложенные листки, но ни одного не развернула. Они хранили сокровенные мысли Лео, которыми он ни с кем, кроме своей мамы, не захотел поделиться. Я не могла так грубо вторгнуться в его мир, хотя в моей голове вертелись бесчисленные вопросы. Что случилось? Почему Лео уехал из дома, расставшись с матерью, которую, очевидно, очень любил? Наверное, на то была веская причина. Ему пришлось бежать? Но от чего?

В одном я уже не сомневалась: он исчез не по доброй воле. Произошло нечто ужасное, вынудившее его отказаться от всего, чем он дорожил. Коробочка с письмами, лежавшая передо мной, красноречиво свидетельствовала об этом. Мне оставалось только надеяться, что мадам Эльмалех в безопасности. Семь лет назад он защитил мать, покинув ее, а вчера попытался точно так же защитить меня. Если до сих пор я совсем ничего не понимала, то теперь кое-что начинало вырисовываться. Но невыясненного все равно оставалось предостаточно.

– Почему Лео? Почему он выбрал именно это имя? – спросила я, подразумевая: «Кто его отец?»

Уловив скрытый смысл моих слов, мадам Эльмалех так тяжело вздохнула, что у меня в чашке поднялась маленькая буря.

– Я всегда об этом молчала, но Яссим, похоже, все-таки разузнал. Значит, отрицать бессмысленно. – Она так покачала головой, будто сожалела о своем слишком долгом молчании и даже стыдилась его – но именно его и ничего другого. – Отец Яссима был… и остается очень известным человеком. Когда мы познакомились, его карьера только начиналась, но он уже ставил ее превыше всего. Связь со мной могла ей повредить. Тем более что на тот момент, когда я забеременела, он был женат. На другой женщине. – Мадам Эльмалех опустила голову. – Видимо, Яссим каким-то образом все разузнал. Только так я могу объяснить, почему он выбрал это имя.

Известный человек, которого зовут Лео… Вероятно, политик, раз так боится скандала. Я принялась мысленно перебирать людей, занимающих высокие посты (тех немногих, кого знала), и вдруг ахнула:

– Венсан Леопольд? Мэр Парижа?