Лазурный берег болота

Алена опять закуталась в шаль.

– Бедный Петр Андреевич! Разговор ему дался очень тяжело, но деться было некуда. Если начал говорить, то уж выкладывай все.

Глава двадцать девятая

– Ну, не зря мы заподозрили, что Коля был старше своих лет, – отметил Иван.

– Что же паренек такого сделал? – удивилась Рина, которая только что поставила на стол блюдо с запеканкой.

– Почему «сделал»? – спросила я.

Ирина Леонидовна села.

– Подростку пришлось прикидываться моложе. Обычного тинейджера никогда не уговоришь на такое приключение, они все хотят казаться старше. Ходить в школу лишние годы? Да вы что! Если юноша предпринял этот шаг, он определенно совершил нечто ужасное, боялся за свою жизнь. Возможно, он подумал: «Лучше уж в школе сидеть, чем на зоне».

– Ты права, – согласилась я. – Есть показания сотрудницы магазина, что Патронову, техсотрудницу КГБ, увел из торговой точки то ли паренек лет одиннадцати-двенадцати, то ли девочка того же возраста. Вдруг это Коля? Отец Николая воспользовался опытом своего родителя Рудольфа, тот сделал Игоря соучастником преступлений. Что, если с самого раннего возраста Николай исполнял одну роль? Допустим, он подходил на улице к женщине, на которую указывал Игорь, и лепетал:

– Тетя, помогите! Мама лежит, не просыпается. Мне страшно.

Конечно, жертва спешила вместе с ребенком в подъезд, на который тот указывал. Едва тетя оказывалась в парадном, мальчик убегал к Кире Николаевне. Мать брала сына и уезжала домой. Думаю, лет до двенадцати Коля не понимал, что происходило дальше с «тетей». Небось все казалось мальчику игрой, в которой принимают участие родители. Потом он стал осознавать, что происходит нечто плохое, и сказал отцу:

– Мне не хочется никого вести в дом.

– Жаль, – ответил Игорь, – в тюрьме очень неуютно.

– Где? – испугался Коля.

– За решеткой, – уточнил добрый папенька, – ты туда точно попадешь, если не станешь делать, что я велю. Уж я постараюсь, чтобы неблагодарного сына навечно заперли в камере без окон.

Старший Шмаков со вкусом описал каземат, где окажется его сын. Коля испугался и продолжал помогать родителям-садистам. Сейчас я просто фантазирую, но ведь это могло происходить в реальности.

Рина прищурилась и взглянула на меня:

– А почему тогда парня не арестовали?

– Ты, наверное, знаешь, по какой причине серийные убийцы иногда получают льготы? – ответил вместо меня Иван. – Если их не приговорили к высшей мере, отправили на зону, то лишняя посылка с продуктами их очень радует. Всем разрешена одна передача в месяц, а тебе две. И почему жестоким преступникам дают такое послабление? А?

– Некоторые убийцы хоронят всех жертв на своем личном кладбище, – медленно произнесла я. – В качестве погоста часто используют лес. Обнаружив такое захоронение, полиция находит несколько тел. Но порой погребений очень много или останки спрятаны в разных местах. Опера нашли, допустим, три «могилы», а про остальные не знают. Что самое ужасное для родственников жертв, которые уже знают: члена семьи точно нет в живых? Невозможность похоронить того, кого потеряли. Неизвестность. Надежда: вдруг вопреки всему случится чудо, раздастся звонок в дверь и голос: «Я вернулась, я жива»? Надежда – прекрасное чувство, но не в этом случае. Чтобы облегчить страдания близких, кое-кто из следователей предлагает преступнику:

– Ты мне сообщаешь, где зарыл все трупы, а я за это…

Ну и делает какое-то предложение. Или сам убийца говорит о своем желании выдать захоронения, но хочет за откровенность получить некие поблажки. Давайте представим, что ситуация разыгрывалась так. Игорь выдвинул следователю условие: не все убитые женщины похоронены в лесу, он расскажет о том, где лежат все жертвы. У него есть дневник, куда занесены подробности, найти записи без помощи автора невозможно. Следственная бригада получит бесценный материал, а родственники жертв – утешение. Но за это жену Шмакова объявят сумасшедшей и вместо зоны отправят в лечебницу. Сына же совсем уберут из дела.

По поводу супруги руководитель следственной группы не спорил. А вот в отношении подростка сказал:

– Мальчику семнадцать, он много знает, выпадает целый пласт дела. И как мне объяснить, кто заманивал женщин?

– Элементарно, – буркнул Игорь, – я использовал незнакомых подростков. Предлагал им деньги, просил привести указанную бабу в подъезд. Имен у мальчишек не спрашивал. Или выполняете все мои условия, или ни хрена не узнаете, вам холку начальство намылит, со службы выпрут. Мне терять нечего, все равно «вышка».

– Можно объявить парня, как и вашу жену, психически больным, – начал размышлять вслух следователь, – но это клеймо на всю жизнь. Ни в институт не поступить, ни на работу устроиться. Николаю семнадцать, у судьи возникнут подозрения: ну как он не понял, что происходит? Будь ему четырнадцать, тут вопросов нет, в этом возрасте мальчики заняты лишь собой, счастливы от того, что родители куда-то ушли и не скоро вернутся, а он может дома компанию созвать.