Лебединая (СИ)

Оливер ничего не ответил. Только сильнее нахмурился и опустил голову ещё ниже. Томас неслышно вздохнул, повалился на подушку и посмотрел в слишком белый потолок. Что ни говори, а у Оливера было круто. Даже кровать удобнее, шире, мягче. И дом не провонял полуфабрикатными котлетами, которые мать Томаса готовила почти каждый вечер, от подушки пахло кондиционером для белья, а тишина в доме казалась вполне уютной. Свой дом Томасу тоже нравился, но валяться в кровати Оливера ему нравилось сильнее.

Снизу послышались какие-то звуки, довольно громкие из-за не закрытой двери в комнату Оливера. Сначала хлопнула дверца, потом неясное звяканье, а следом уже знакомый крик матери Оливера, надсадно-обиженный. Томас почти не разобрал ничего, но ему и не нужно было — он и так понимал, с кем та опять ссорится. И так как ответов они не слышали, можно было предположить, что она разговаривает по телефону.

Томас перевёл взгляд на Оливера, но тот продолжал заниматься тем же, чем и занимался, словно ничего не происходило. Склонив голову набок, Томас несколько секунд просто пялился на него, рассматривая и замечая, что руки у него всё равно немного подрагивают, а брови сведены сильнее обычного.

— Хочешь, прогуляемся? — спросил Томас. Спросил и сам не ожидал подобного от себя. Он, конечно, почти всю последнюю неделю после школы провёл в доме Стоунов, но никак не собирался проводить время с Оливером вне его дома или библиотеки.

Оливер посмотрел на него, как Томасу показалось, с благодарностью и медленно кивнул, откладывая все материалы в сторону. Томас не пожалел, что предложил, но чувствовал себя немного странно. С другой стороны, наверное, он тоже был бы благодарен, если бы его позвали куда-то, когда его мать кричит на отца. Даже по телефону.

Он натянул на себя толстовку, Оливер взял со стула тонкую куртку, и когда они уже почти спустились вниз, то услышали ещё один отрывок разговора. Мать Оливера стояла прямо на кухне, Томас мог видеть её через дверной проём. Но она стояла полубоком, наливала себе виски в прозрачный стакан и немного визгливо говорила в трубку:

— Тогда подавай на развод! Я не собираюсь это терпеть! Определись уже наконец, с кем ты хочешь быть: с семьёй или двадцатилетней шваброй!.. — в трубке послышались возражения, и женщина выплюнула: — Да мне плевать, сколько ей лет!

Оливер застыл на последней ступеньке, явно вслушиваясь, а Томас, подумав, аккуратно схватил его за локоть и потащил за собой на выход. Он искренне считал, что слушать такие разговоры — себе хуже только делать. И только оказавшись на улице, он спросил:

— Давно так?

Оливер медленно пожал плечами:

— После рождения Бетти. Но иногда мне кажется, что всю жизнь.

— Может, развод для них действительно будет хорошим решением? — Томас сунул руки в карманы и первым пошёл по тротуару, Оливер поплёлся за ним следом, так ничего и не ответив. Но, судя по его лицу, он был не согласен.

Томас отчасти его понимал. Когда его дядя с тётей разводились, он много разговаривал с кузиной, что была младше его на пару лет, и она считала, что родители всегда должны быть вместе, эгоистично полагая, что именно ради неё они должны перешагнуть через все разногласия. Оливер не был похож на его кузину, но Томас понятия не имел, что творится в чужой голове.

Они дошли до небольшого и пустынного в этой части парка, где Томас сразу сел на скамейку и закурил. Оливер тоже достал сигарету, но просто покрутил в руках и убрал обратно в карман. Томас хмыкнул:

— Из тебя курильщик, как из меня отличник. Если не нравится, то не кури исключительно назло родителям.

— Они даже не заметят, — Оливер пощёлкал зажигалкой впустую и её тоже убрал.

— Вот именно. Тогда смысл? — Томас с удовольствием затянулся.

— Думаешь, я из-за того, что хочу привлечь чьё-то внимание, курю? — ощетинился Оливер, глядя на него с каким-то слишком уж наигранным возмущением.

— А разве нет? — Томас постучал по фильтру, скидывая пепел, и посмотрел в ответ очень спокойно. — И рожу себе бить позволяешь разве не для того, чтобы предки наконец заметили и поинтересовались твоими делами? Не работает ведь, так зачем продолжать? Дай им разобраться между собой, да и нахуя тебе их внимание?

— Много ты понимаешь, — Оливер фыркнул, забираясь на скамейку уже с ногами.

Томас согласился — понимал он мало, но зато знал, как бы сам вёл себя в подобной ситуации. Наверняка практически так же, как Оливер. Может, даже ещё более вызывающе: громил бы магазинные витрины, трахнул бы какую-нибудь учительницу или учителя — почему нет? — и заваливался домой вусмерть обдолбанным. Всё что угодно, лишь бы заметили, что и у него есть проблемы, что он существует. Оливер таких категоричных мер не приимал, но действовал очень похоже.

— Тебе нужно забить просто, — посоветовал он. — Пусть сами разбираются. Ты им ничем не поможешь. Знаешь, — он повернулся к нему снова и предположил, — тебе нужно развеяться. В субботу у Криса Брукса будет тусовка, не такая, как у Райли, поменьше, для своих. Приходи. Скажешь, что я позвал.