Лед и пламень

Константин Бадигин рассказал, что трещины есть, основная трещина, идущая от севера к западу, проходит в 5-6 метрах от форштевня, что с 20 декабря дрейф пошел быстро и что за последние сутки корабль одолел девять миль.

- Наши последние координаты: 82 градуса 07,8 минуты северной широты, 05 градусов 10 минут восточной долготы,- закончил Бадигин.

Белоусов весело сказал седовцам:

- Здравствуйте, дорогие друзья. Дорогой Костя, рад, что услышал твой голос, и думаю, что тебе тоже приятно слышать наши голоса, узнать о нашем приближении - особенно. Обещаю, что вывезу вас всех с доставкой на дом.

Но, как мы ни стремились поскорей дойти до "Седова", к Новому году не успели.

Новый, 1940 год мы встретили на Шпицбергене, куда зашли, чтобы пополнить запасы каменного угля. Мы не стали ожидать парохода, который вез уголь для ледокола, а решили зайти в Ба-ренцбург и этим сэкономили трое суток. 1 января М. П. Белоусов подал с мостика команду: "Отдать швартовы. Малый вперед", и в 13 часов мы отошли от причала гостеприимной столицы Шпицбергена.

В ночь с 1 на 2 января получили тревожное сообщение: шедший к нам с запасами пресной воды пароход "Узбекистан" сел на камни у острова Принца Карла.

-Что будем делать, Иван Дмитриевич? - спросил меня Белоусов, показывая телеграмму с "Узбекистана".

- А что думает капитан?

- Немедленно повернуть обратно и идти на помощь "Узбекистану".

Я согласился с Белоусовым и дал радиограмму капитану шедшего к нам с углем "Сталинграда", чтобы тот также следовал к аварийному пароходу. Прошло два часа. Белоусов принес новую радиограмму и сказал:

- Капитан сообщает, что "Узбекистан" сильно бьет о камни. Торопит с помощью. Мы и так идем полным ходом, быстрее нельзя. Можем не успеть, и пароход разломает на камнях.

- Какой же выход?

- Слить в море весь груз воды и этим облегчить пароход.

На "Узбекистан" пошла радиограмма, скоро мы получили ответ, что в 7 часов 26 минут пароход снялся с камней своими силами. Мы снова повернули к "Седову", потеряв восемь дорогих часов.

Четвертого января я вновь связался повадно с "Седовым" и сказал Бадигину:

- Мы попали в тяжелые поля, вокруг идет сильное сжатие. На глазах вырастают огромные торосы. Мы решили немного выждать до перемены обстановки, чтобы зря не тратить уголь, потом снова к вам. Когда будет хорошая видимость, установите лампу на мачте "Седова". Мы считаем, что нас разделяет не больше 20-25 миль. Есть ли у вас сейчас сжатие или нет?

- Сжатия в районе нашего дрейфа сейчас нет,- ответил Ба-дигин.Справа, метров за пятьсот, видно разводье... Последние часы у нас на грот-мачте на высоте 20 метров горит тысячесвече-вая лампа. Свет нашей лампы мешал следить за вами, к тому же ухудшилась видимость по горизонту. После нашего разговора выключу свет у себя, попрошу вас дать команду направить ваши прожектора на небо, результат сейчас же сообщу.

- Хорошо,- сказал я ему.- Сейчас включаем прожектор, луч направляем в зенит. Поручите кому-нибудь посмотреть сейчас и сообщите нам. Жду в рубке. У нас все вахты соревнуются за честь подвести к вам ледокол. Все внимание и разговоры только о вас, родные.

Разговор продолжался. Я сообщил Бадигину:

- Ваша радиостанция - единственный ориентир для нас. Мы следим за вами каждые два часа, чтобы по первому требованию Белоусова радисты могли взять пеленг. Константин Сергеевич! Сегодня вы, вероятно, слышали по радио последние известия, в которых о вас рассказывают всему Советскому Союзу. Я очень рад, что вы все здоровы, а ледокол к вам подойдет наверняка. Жду сообщения о видимости луча нашего прожектора.

- Иван Дмитриевич! Седовцы сейчас переживают незабываемые минуты! Могу сказать, что по спаянности и дружбе - это исключительный коллектив. Ну, а работа строится прежде всего на дружбе и спайке. В общем наработали столько, что научным сотрудникам долго придется разбираться. Сейчас пришли и сообщили, что огня вашего ледокола не видно. По горизонту облачность.

На следующий день пурга, свирепствовавшая с вечера 4 января, опять не позволила возобновить продвижение к "Седову".

Ледокол стоял в сплошном торосистом десятибалльном льду. Течением оба ледокола относило к юго-западу. Мы рассчитывали, что через несколько часов начнем продвижение к "Седову", если найдем во льду трещины, или, как мы говорили, лазейки. Ломать торосистый лед было бессмысленно, так как с одного удара ледокол проходил не более 3-4 метров. Нам нужно было дождаться лучшей ледовой обстановки, сохранить уголь и наверняка вывести "Седова".

Шестого января при очередном разговоре по радио Бадигин сообщил, что в течение нескольких часов они видят лучи прожекторов нашего ледокола.

Между кораблями оставалось ледовое поле шириной в 25 миль. Мы сделали попытку пробиться к седовцам. Ледокол наваливался на лед всей мощью своих десяти тысяч лошадиных сил и тяжестью стального корпуса, затем отходил назад и снова пробивался вперед, но только - на несколько метров. Пришлось остановиться.

Двенадцатого января огромные ледяные поля вновь пришли в движение. Услышав скрип корпуса корабля, я поспешил на мостик.