Лед и пламень

Самолет летел над самой водой и, даже не сделав круга, пошел на снижение, коснувшись снега в самом конце узкой площадки у станции, затрясся по буграм, пошел под уклон, к морю. Гул, треск! И - тишина. Все бросились туда. Головин родился в рубашке: лыжи самолета на одну треть повисли над обрывом. Еще бы полметра - страшно подумать. Он стал сливать бак - вытекла столовая ложка горючего.

Шмидт ни словом не упрекнул Головина. Как ученый и человек, он правильно понял летчика. Думаю, будь Отто Юльевич на месте пилота, наверное, сделал бы то же самое.

Все сразу повеселели: шутка ли - побывать над полюсом! Решили кое-какие грузы перенести в машины. Летчики стали подозрительно на нас посматривать: мы то худые, то толстые. Несем в карманах и соду, и гвозди, и проволоку, я потихоньку пронес даже бидон со сметаной, несколько бараньих туш, за что журналисты обозвали меня первым контрабандистом полюса.

12 мая на Р-5 Дзердзеевский улетел с летчиком Крузе на исследование атмосферы. Все повторилось: у 84-го градуса - сплошная облачность, повернули обратно, дали радиограмму: "Идем на посадку, бензина осталось мало. Находимся в зоне..." - и замолчали.

Что с ними, где сели? С ними главный синоптик. А без него - под угрозой вся экспедиция.

Сели они вслепую, на торосы. Только в три часа ночи откликнулся Р-5: где сели - не знают, самолет цел, горючего на 20 минут. Пришлось заниматься спасательными работами: полетел к ним Р-6, сбросил горючее, питание, теплые вещи.

Пять дней мы провели без Дзердзеевского, была пурга, подняться они не могли. Вернулись они только 17 мая.

А я потерял счет стартам. Головин вылетел, но облачность усилилась, и Дзердзеевский (зачем только его преждевременно вытащили?) настоял на возвращении.

21 мая - долгожданное "добро". И снова тридцать три несчастья: машина Алексеева вся занесена снегом, гофр во льду, лсд скалывали и даже обдавали кипятком. Мы спешили: только бы не упустить погоду. И вот наконец в 5 часов 52 минуты флагманский самолет взял курс на полюс. В машине экипаж, Шмидт, наша четверка и Марк Трояновский. Теперь можно и пошутить:

- Марк, что ценнее: четыре бидона или кинооператор?

- Конечно, кинооператор: он работает на историю.

Радист Сима Иванов отправил в Москву радиограмму о старте. Телеграмма шла за телеграммой. А мы подталкивали взглядами стрелку часов: нам казалось, что это прибавит скорость. Смотрели в иллюминатор - где же ты, полюс? И вдруг в самолете началось нехорошее оживление: бортмеханики Флегонт Бассейн и Павел Петенин забегали с ведрами, тряпками, старались улыбаться, но улыбки были натянутыми. Позднее я узнал: они спасли самолет от вынужденной посадки. В пути радиатор одного из моторов дал течь, стал терять антифриз *. Так Бассейн, Петенин и Морозов показали, на что способны наши люди: мороз двадцать градусов, ветер, а они нашли течь, тряпками собрали антифриз в ведро и насосом закачали в мотор. Это ли не геройство? Все трое потом получили заслуженные награды.

Женя Федоров все колдовал со Спириным. На исходе шестого часа полета Женя закричал:

- Полюс!

Мы - к иллюминатору. А под нами - сплошные облака. Ах, будь ты неладно! Шмидт набросал телеграмму.

"Самолет "СССР-Н-170" под управлением Водопьянова, Бабушкина, штурмана Спирина пролетел над Северным полюсом. Начальник экспедиции Шмидт".

Наконец, Водопьянов пробил облака на высоте шестисот метров. Под ногами долгожданное: обширные поля с редкими грядами торосов. Водопьянов посадил самолет мастерски.

Первым на лед выскочил, даже не выскочил - выбросился Марк Трояновский: пресса! Вооружившись кинокамерой, он снимал, как неторопливо спускался по трапу Шмидт, наша четверка, экипаж. Чувство тревожной радости охватило меня.

Злые языки утверждали, что я изобрел новый способ определения крепости льда - ногами.

Я достал бутылку коньяку, налил всем, выстрелил из пистолета в воздух. Чокнулись:

- За Родину!

Грянуло троекратное "ура". Мы обнялись. Я взмолился, обращаясь к летчикам:

- Братки, вы нам кости-то сохраните!

Сима побежал в самолет и через несколько минут, мрачный, вылез из кабины:

- Рация вышла из строя. Исправить нельзя.

Оказывается, у него при посадке случилось замыкание, перегорел умформер **. Отремонтировать его не было никакой возможности: катушка трансформатора запакована, в ней несколько километров провода. Мы с Ширшовым быстро поставили небольшую палатку - для рации Кренкеля. Вся надежда была на него. Ее быстро собрали и...

- Отто Юльевич, сели аккумуляторы.

Симе Иванову с самолета удалось передать только два слова: "РВ (позывные Рудольфа). Мы..." - и связь прервалась. Я представляю, что в это время было с балагуром и весельчаком Колей

* Антифриз - жидкость, употребляющаяся для охлаждения моторов и не замерзающая при низких температурах.

** Умформер - преобразователь переменного тока в постоянный.

Стромиловым. Он-то знал, что бывает за многоточием после слова "мы"...

Мы с Кренкелем принялись энергично заряжать аккумулятор, а Сима копался в своей рации. Остальные разгружали самолет, устанавливали палатки. Марк снимал, то и дело подбегал к Кренкелю:

- Ну как?