Лед под кожей

– Вот эта кривая скорее должна… – чтобы не объяснять, Лукас просто нарисовал на бумаге другую версию знака. – Вот это Аккӱтликс. В том виде, который у тебя вышел, это не значит ничего. Аккатликс. Похоже немного на какой-то предлог: или «к», или «по направлению к»… Но тогда нужно еще… – Он заколебался, но все же написал и третий вариант. Но тут же его перечеркнул: – Не делай того, что я тебе тут рисую. Не наноси на скульптуру надпись «По направлению к Тликс».

– Не бойся, я оставлю точно так, как есть, – заверила его София. – Буду говорить, что это ничего не значит. А какой-нибудь эрудит может прочитать и долго ломать над ней голову.

– Какое злостное коварство! – заявил Лукас. – Но плохо продуманное, потому что в лучшем случае тебя упрекнут, что там ошибка. У меня есть идея получше. Раз ты настаиваешь на том, что в очертаниях скульптуры должен быть закодирован какой-нибудь скрытый смысл, воспользуйся шансом подлизаться и используй логотип этого отеля.

Лукас смял листок с ӧссенскими знаками, бросил его в корзинку для дров у камина, нарисовал логотип и тут же начертил ворота в перспективе.

– Думаешь, что я такая подлиза? – поинтересовалась София.

– Настоящий циник ради денег может пойти на все.

Пока они острили, Пинки, сидящая рядом, наклонилась и рассматривала чертежи Лукаса.

– Ты правда хорошо рисуешь, – заметила она. – И чувство цвета у тебя есть. Ты не пробовал заниматься рисованием?

– Рисовать картины? Лукас? – свистнула София. И рассмеялась. – Он для этого недостаточно безумен, Пинки.

– Ты неверно используешь метаязык! Ты должна сказать: «В нем нет глубины и художественного видения», – весело исправил ее Лукас. – Быть художником – это не вопрос техники. Понятно, что навыки развиваются, если всю жизнь рисовать картинки, в которых важна точная форма, угол, соотношение сторон… но зачем? Меня не посещают идеи о чем-то по-настоящему новом и моем

, что хотелось бы перенести на бумагу. У меня нет ни малейшей потребности творить.

– Кроме того, ты видишь мои экономические плоды, – сухо заключила София. – Что едва ли заставит тебя пойти по тернистой дорожке чистого искусства.

Она выключила эскизник со своими воротами, убрала чистое искусство в угол и отправилась за очередной бутылкой вина.

Все переместились к камину, умиротворенно попивали вино и болтали до двух часов ночи. София и Пинки сидели в креслах. Лукас выбрал диван, на котором совсем недавно очнулся, когда еще при свете дня дополз до дома. Диван стоял в углу, и достаточно было повернуть голову, чтобы увидеть полку за камином. Лукас не смог сдержаться и украдкой посмотрел на нее. Нет, ничего уже не было. То есть София вспомнила и в течение вечера успела спрятать.

Однако Лукас, в свою очередь, успел заметить. Об этом он узнал днем, а теперь дополнил еще одним фактом – это должно оставаться в тайне. Такая мелочь. Единственное несовершенство в идеально убранной комнате.

Два забытых бокала с остатками вина.

Лукас был в меру любопытен. Достаточно, чтобы еще тогда взять их в руки и убедиться, что маленькое пятнышко рубиновой жидкости на дне еще не высохло… но недостаточно, чтобы повести себя нетактично и выспрашивать о чем-то. Это дело Софии, кого она сюда зовет. Лукас лишь размышлял о том, почему кому-то пришлось уйти прямо перед их приездом. Его мысль назойливо крутилась вокруг этого, упрямо, снова и снова.

Но не больше.

* * *

Е

му удалось саботировать все попытки втянуть его в походы и скалолазанье. Пинки с Софией в конце концов пошли в субботу днем на прогулку без него, что было еще одной запланированной им интригой – ровно те три часа, которые он по расчетам должен был без свидетелей провести в компании своей любимой болезни. Он мог себя поздравить. Все сложилось хорошо. В физическом плане он успел вернуться в норму и устранить следы задолго до того, как девушки вернулись.

Только его безнадежность становилась все глубже и глубже.