Лед под кожей

Он показал дорогу в подсобное помещение, но затем схватил Лукаса за рукав.

– Я вспомнил, откуда вас знаю. Вы тут были с ней недавно. Потом вы пошли в уголок и купили… кое-что.

– Да.

– Я должен вам сказать. Я не знаю, о чем ее спрашивали. Но когда зӱрёгал вышел, он смеялся.

– Смеялся?!

– У него уши от смеха загибались. Такое нечасто увидишь… то есть в случае такой официальной личности.

Лукас рассмеялся.

– Хм. Спасибо за информацию. – Он вытащил из кармана ӧссенскую монету и сунул ее ӧссеанину в руку. – Если вдруг еще что-нибудь вспомните.

Перед тем как зайти в подсобку, он огляделся. Аш~шад все это время держался рядом, но теперь, вместо того чтобы последовать за ним, лишь покачал головой и молча встал у двери.

Лукас проскользнул внутрь. Пинки сидела на скамейке в раздевалке персонала, одна в темноте. Она ежилась от холода, завернутая в толстый плед и желто-черное полосатое пончо ӧссеанина. На глазах у нее лежала мокрая тряпочка, которая выглядела не слишком чисто. Пинки опиралась плечом о стену и тихо, хрипло и устало всхлипывала. Лукас склонился над ней и взял ее за руку.

– Я тут, Пинкертинка.

Она судорожно обхватила его за шею.

– Лукас! Ты… за мной… пришел, – выдавила она из себя.

Зубы у нее стучали.

Лукас сел рядом и уложил ее к себе на колени. Снял с лица раскаленную тряпочку и бросил в ведерко со льдом, которое стояло рядом.

– Не надо, – пробормотала Пинки и спрятала лицо в пончо.

– Я только приподниму тебе веко. Так нужно, Пинки.

Лукас говорил настолько бескомпромиссным тоном, что она подчинилась почти без боя. Когда он увидел окровавленный белок глаз, у него засосало под ложечкой. Ему показалось плохой идеей сообщать Пинки, что она сильно рискует ослепнуть; но он понимал, что ее нужно отвезти к доктору. Срочно. Пока не начнется карусель из головокружения, тошноты и потери сознания. Он выжал тряпочку и снова приложил ей к глазам.

Пинки выдохнула.

– У него… у него был… серебряный треугольник, – выдавила она.

Лукас погладил ее по волосам.

– Я знаю.

– Я сказала… сказала ему… Боже, ты никогда меня не простишь.

– Послушай, в трёигрӱ всегда есть кое-какая проблема со свободой воли, – заверил ее Лукас. – Ты можешь встать?

– Не-е-ет.

Лукас посмотрел на дверь. «Аш~шад».

Сработало. Боже – к его собственному удивлению и ужасу – дверь распахнулась через секунду. Аш~шад совершенно бесшумно подошел к ним. И прижал палец к губам.

«Нужно отнести ее в такси. Можешь помочь ее поднять?» – думал Лукас.

Аш~шад покачал головой. Затем встал на колени и запустил пальцы в волосы Пинки. Потом положил руку ей на глаза.

– А-а-ах! Как ты это делаешь, Лукас? Так приятно, – выдохнула Пинки.

Лукас хотел все объяснить, но его поразил следующий энергичный жест Аш~шада. Фомальхиванин снял с Пинки тряпочку, плед и пончо и расширил свою шаманскую деятельность от волос до самого живота.

– Пинкертинка, только не открывай глаза, пожалуйста, – сказал Лукас, подыгрывая.

И тут же увидел, как Аш~шад хитро улыбается.

Минут через десять фомальхиванин медленно убрал руки, кивнул Лукасу и тихо отступил.

– Хорошо. Теперь попробуй встать, – сказал Лукас.

Пинки поднялась.

– Мне… уже лучше, – удивленно сказала она. – Как ты это сделал?!

– Это не я.

Лукас посмотрел на фомальхиванина.

Пинки обернулась.

– Ты! – взвизгнула она.

Ее лицо скривилось от отвращения. Она тут же бросилась к Лукасу и обхватила его шею руками, будто это был вопрос жизни и смерти.

– Почему ты ничего не сказал?! – всхлипнула она. – Боже, ты позволил ему прикоснуться ко мне! Как ты мог так со мной поступить?!

Лукас окаменел и проглотил все возможные язвительные ответы. Женская иррациональность – это один из видов природных катастроф; мудрый мужчина выносит подобное бедствие стоически, потому что знает, что с этим ничего не поделать.

– Нужно уезжать, Пинкертинка, – только и сказал он. – Зӱрёгал, вполне возможно, где-то нас поджидает. Попробуй собраться. Ты можешь идти?

Пинки передернуло.

– Зур… зур… господи, я уже… Лукас, скажи, он больше никогда не будет на меня смотреть?!

И на это нельзя было ответить ничего вразумительного.

– Если ты быстро сбежишь, то нет, – заверил ее Лукас.

Он бросил многозначительный взгляд на Аш~шада за ее спиной, схватил Пинки за руку и направился к дверям.

– Подождите.

Это было первое слово, которое Аш~шад произнес за все время пребывания в чайной.

– Спешить некуда. Его здесь нет. Важнее разведать обстановку, чем бездумно куда-то бежать. Дайте мне десять минут.

Он подошел к стене, не церемонясь сел на пол, откинулся назад и закрыл глаза. Лукас видел, как он глубоко вдыхает.

Оставив Аш~шада в тишине, Лукас вытащил Пинки в коридор. Обнял ее за плечи. Она дрожала, лицо было бледным, а уголки губ дергались. В глазах собирался целый поток слез; и, хотя он был готов прорваться, некий барьер еще сдерживал его. Учитывая обстоятельства, она имела неоспоримое право на шок, потерю сознания, визг и пятнадцатиминутную истерику – но ничем из этого Пинки не воспользовалась.