Леди из Фроингема

– Выходит, так, – пожала плечами Оливия. – Правда, инспектор подозревает отравление дигиталисом.

– Может быть, у леди Элспет просто было слабое сердце, – предположила мисс Прайс.

– Может быть, – согласилась Оливия, – хотя Оскар Финч и говорит, что ему ничего об этом неизвестно.

– Он мог и солгать, – сказал Филипп, снова взявшись за каминные щипцы, чтобы огонь в камине не потух. – Из всех он кажется мне самым подозрительным.

– Почему? – живо заинтересовалась Оливия, которая всегда доверяла интуиции брата.

Филипп пожал плечами.

– Нет, ты скажи! – не отступала она. – Видишь ли, я тут всё думаю о том, что мне рассказала миссис Грин. Ну, та деревенская сплетница, что заманила меня в свой дом и наплела о Понглтонах невесть чего, я вам рассказывала. Так вот, а что, если незаконнорождённый ребёнок несчастной Айрин – это и есть Оскар Финч? Что, если он сменил фамилию и вернулся в Йоркшир, чтобы отомстить за свою мать? Родственников у него нет, он сам в этом признавался. И по возрасту он вроде бы подходит.

Мисс Прайс, немного заскучавшая, не на шутку оживилась:

– Месть! Всепоглощающая, разрушающая всё на своём пути месть! Это же как у Шекспира, в «Гамлете», – глаза её заблестели, и она низким прерывистым голосом продекламировала:

Взывает к мщенью каркающий ворон.

О мысль моя, отныне ты должна

Кровавой быть, иль прах тебе цена!

Филипп не смог скрыть восхищения многогранностью сценического таланта мисс Прайс и уставился на неё, как на сахарную сливу.

– У Финча был и мотив, и возможность, – чуть громче, чем следовало, продолжала рассуждать Оливия, но её никто не слушал. – Сначала он ловко втёрся в доверие леди Элспет, воспользовавшись её легкомыслием и одиночеством, а потом заманил в часовню и напугал до смерти куклой, имитирующей висельника. Вот почему он вернулся на место преступления в ту ночь, когда она умерла! Он проверял, не осталось ли в часовне улик! А если бы вы только видели выражение его лица, когда он услышал детскую песенку «Сколько нужно нитей…» Он был в ужасе! И в момент убийства Джорджа он тоже оказался в Мэдлингтоне. Вряд ли это случайность. Нужно будет узнать у Присциллы, что он ей наплёл, чтобы добиться приглашения в поместье.

– Я согласна с Оливией, – глубокомысленно заявила мисс Прайс, как если бы и сама частенько размышляла о подходящей кандидатуре на роль убийцы. – Оскар Финч и в самом деле ведёт себя подозрительно. Но что, если у него был сообщник?

– Очень может быть, – протянула Оливия задумчиво. – Возможно, Хигнетт? С кем-то же дворецкий шептался в кладовке? Это точно был он, я тогда узнала его голос.

– Не могут два человека быть одержимы местью, – покачал головой Филипп. – Если только внебрачных детей у несчастной Айрин было двое.

– Миссис Грин говорила про одного.

– А что, если дело всё-таки не в мести? Может, не стоит сбрасывать со счетов очевидный мотив – деньги. От смертей леди Элспет и Джорджа выигрывает только один человек, и это Седрик Понглтон.

– Он и так получил семейный капитал по завещанию.

– А поместье? Ты говорила, что без капитала оно превращается в тяжкое бремя, а не в лакомый кусок. И кстати, исходя из того, что ты рассказывала о сомнительных шуточках леди Элспет, до самого оглашения завещания Седрик находился в полной уверенности, что капитал достанется Джорджу. Братья не ладили между собой, никаких родственных чувств друг к другу не испытывали. Разве не так?

– Всё так, – Оливия кивнула. – Ты совершенно прав. Вот только Седрик, как бы это сказать… Мне сложно представить, что он собственноручно мастерит ту жуткую куклу, а потом наблюдает, как женщина, ставшая ему матерью, падает замертво и испускает дух на его глазах.

– Куклу могла соорудить и Присцилла. Они производят впечатление крепкой супружеской пары и вполне могли вступить в сговор и избавиться от родственников, чтобы прибрать к рукам поместье. Что Седрик хочет устроить в Мэдлингтоне? Детский приют?

– Школу. Школу-пансион для сирот фабричных рабочих.

– Благое дело, – одобрил Филипп. – Уж точно лучше, чем отель-резиденция для чернорубашечников. – Видя, что сестра нахмурилась, он мягко спросил:

– Что тебя смущает в этой версии? Ты подружилась с Присциллой и не хочешь верить в то, что они с Седриком могут оказаться преступниками?

– Да не в этом дело, – возмутилась Оливия, раздосадованная тем, что её уличили в пристрастном отношении к одному из подозреваемых, – просто кукла – это так театрально. Как сценический реквизит.

– О да! – с неуместным воодушевлением подхватила мисс Прайс, до этого с отрешённым видом глядевшая на огонь. – Старинная часовня как сцена, на которой происходят злодеяния. – И она, приподнявшись в кресле и прищурившись, будто вглядывалась в скрытый за огнями рампы зрительный зал, зловеще прошептала:

Меня он в гибель вводит. Мне нужна

Верней опора. Зрелище – петля,

Чтоб заарканить совесть короля[16].