Леди-киллер

Когда через десять минут Патрик кончил, она прижала его к груди, провела рукой по его волосам и почувствовала, как оба они расслабились, а их бившиеся в унисон сердца постепенно вошли в нормальный ритм.

— О Кэйт, я так этого хотел!

Она поцеловала его сначала нежно, потом крепче, сунув язык между его губами.

— Я это знаю, Пэт. И рада, что ты сейчас здесь.

Он поцеловал ее груди, поднялся, зажег две сигареты. Потом опустился рядом с ней на пол и поставил ей на живот тяжелую стеклянную пепельницу.

— Ой, что ты делаешь? Она же холодная!

Патрик только улыбнулся в ответ и улегся поудобнее:

— Я не лежал вот так на полу много-много лет. А ты?

— О, мы регулярно занимаемся этим в участке. Загляни как-нибудь в наш буфет, и увидишь!

Патрик засмеялся:

— Ну что ты болтаешь!

— Это из-за того, что мы только что трахались.

— Знаешь, Кэйт, — он взглянул на нее, — слово «трахаться» нам не подходит. Мы не трахались, мы любили друг друга, занимались любовью. Так вернее. Разница все-таки есть!

Она посмотрела ему в глаза:

— Что-то ты нынче романтически настроен, Патрик! С чего бы это?

Она знала причину. Оба знали. Счастье надо беречь, держать обеими руками, иначе его можно потерять, как он потерял Мэнди.

Взяв у Кэйт сигарету, он положил ее рядом со своей в пепельницу, а пепельницу поставил на подножье камина.

— Я люблю тебя, Кэйт. — Он обнял ее. — А ты? Можешь ли ты сказать, что привязалась ко мне за то короткое время, что мы знакомы?

Кэйт снова поглядела ему в глаза и не увидела в них ничего, кроме честности. Честности и глубокой нежности. К горлу подступил комок.

— Ну скажи, Кэйт, скажи, что любишь, сделай меня счастливым! — молил Патрик. О, как ему нужно было именно сегодня услышать эти слова! Чтобы укрепить собственные чувства, давно таившиеся в дальних уголках его души. С тех самых пор, как он увидел ее впервые. Сейчас он уже не сомневался, что не остался бы равнодушен к Кэйт, при каких бы обстоятельствах ее ни встретил. Он сразу почувствовал в ней родственную душу, и не потому, что она оказалась рядом в тяжелую для него минуту жизни. Просто страдания сблизили их еще больше.

Как ни старалась Кэйт убедить себя, что все дело в сложившейся ситуации, что Патрик после похорон дочери чувствует себя несчастным и не может оставаться в одиночестве, внутренний голос не переставал ей нашептывать: «Он говорил вполне искренне! Его глаза не умеют лгать!»

Кэйт знала, что стоит признаться ему в своих чувствах, и пути назад не будет. А он занимается темными делами, он крутой вышибала! И владеет всякими сомнительными заведениями! Но что бы ни говорили о Патрике, он значил для нее слишком много!

Вмиг он может увлечь ее за собой на дно. Их связь способна разрушить все, ради чего она работала всю жизнь и чем по-настоящему дорожила. Но, даже понимая это, она все равно хотела его! Никогда в жизни она никого так не хотела!

— Я люблю тебя, Патрик! Думаю, что люблю.

Она сказала это шепотом, чуть слышно, и он засмеялся:

— Думаешь? Что ж, придется пока довольствоваться и этим!

Кэйт взъерошила его жесткие волосы, пробежала кончиками пальцев по лицу. Ее руки скользили по его телу, опускаясь все ниже и ниже, подбираясь к ягодицам. Какой он сильный, упругий! Патрик, лежа на ней, ощущал покой и тепло. Казалось, их тела слились в одно. Он поцеловал ее в губы, и в этот самый момент резко зазвонил телефон, вернув их с неба на землю.

Кэйт поднялась и пошла в прихожую, на ходу надевая блузку.

Патрик раскурил еще одну сигарету. Ему не верилось, что в этот ужасный день он ощущал такой душевный покой.

Кэйт вернулась в гостиную и снова села на пол. Ее соски просвечивали сквозь тонкий шелк блузки.

— Это мама. Она заночует у Дорис. — Кэйт покачала головой. — Уж в очень неподходящий момент мама решила проявить деликатность.

Патрик улыбнулся:

— Она славная женщина, Кэйт! Напоминает мне мою мать, та тоже страстно любила жизнь. Тяжелый труд раньше времени свел ее в могилу, упокой, Господь, ее душу! Она так и не дожила до лучших времен, когда я уже был в силах обеспечить ей приличное существование! Я купил бы ей целый зал для игры в бинго!

Патрик говорил правду, и Кэйт засмеялась.

— Обязательно бы купил, Кэйт, можешь сколько угодно смеяться!

— Верю, потому и смеюсь! Я даже знаю, как бы ты это сделал!

Кэйт взяла у Патрика изо рта сигарету и глубоко затянулась.

— Хочешь в эту ночь остаться со мной?

Патрик сжал ее ногу повыше колена.

— За кого вы меня принимаете, мисс! — воскликнул он, с притворной стыдливостью опуская глаза, чем насмешил Кэйт.

Келли понимал, что только рядом с ней он мог сегодня смеяться. Смеяться легко, искренне!

Она замечательная и действует прямо как «тоник» — так любила говорить его мать, — и он любит ее! Он так ее любит! Так любит!

Позже, уже в постели, они снова занимались любовью, и она снова призналась ему в своих чувствах.

Во мраке ночи, в теплой постели, когда от тел их исходил запах мускуса, это признание казалось вполне уместным.