Леди-киллер

До самого рассвета они говорили о Мэнди и Лиззи, и каждый из них изгонял собственных демонов из души. Такие разные для постороннего глаза, они во многом были похожи. Патрик с одобрением отозвался о поездке Лиззи в Австралию и сказал, что на месте Кэйт сделал бы то же самое. Лиззи все принимает слишком близко к сердцу — он так и сказал: «слишком близко». Как он понимал ее дочь! За это его можно было еще сильнее любить. Он догадывался, что Кэйт винит себя во всех бедах дочери, пытался, как мог, успокоить ее. Наконец они, прильнув друг к другу, как близнецы в утробе, крепко уснули и проснулись, когда солнце уже было высоко.

За завтраком Патрик рассказал ей потрясающую новость:

— А ведь массажные салоны я продал, Кэйт! Все до единого. Через пять дней подпишу контракты — и все!

Глаза Кэйт округлились от удивления.

— Ты шутишь?

— Нисколько. С тех пор как эту девушку… в общем, после того, что случилось с моей Мэнди, и всего остального, я не хочу быть хоть как-то причастен к такого рода делам.

Кэйт тихонько сжала его руку.

— Я так рада, Пэт!

— Я вдруг понял, что подонок, убивший мою девочку, ничем не отличается от того гада, который прикончил Джиллиан Эндерби, — оба они извращенцы! Разница лишь в том, что на Мэнди напали на улице, а Джиллиан, как наживка на крючке, только и ждала, когда ее проглотят. Не так уж я наивен, чтобы воображать, будто после продажи салонов ничего подобного не повторится — жизнь есть жизнь. Только я не желаю иметь отношение ко всей этой мерзости!

— Рене, я полагаю, одобрила бы тебя!

Патрик улыбнулся:

— Да. Это уж точно! Вы во многом похожи, только Рене была блондинка маленького роста, а ты высокая и темноволосая. И мозги у нее работали что надо, у моей старушки Рене! Никто и не подозревал, до чего она умна.

— Ты, наверное, все еще скучаешь по ней, да?

Он кивнул:

— Да. Но не так, как раньше. Я ведь испытывал физическую боль. Будто мне отрезали руку или ногу. А сейчас то же самое чувствую из-за Мэнди. Но о Рене уже могу вспоминать без боли — сладкие воспоминания с примесью горечи!

— Понимаю.

— А главное — у меня есть ты, это помогает жить! Так помогает! Рене наверняка одобрила бы мой выбор. Ты бы ей понравилась, Кэйт. И она тебе тоже!

Кэйт не была в этом уверена, но промолчала. Она налила Патрику кофе и улыбнулась:

— Ну что же, возвращаясь к твоим салонам, я могу сказать, что ты поступил правильно. Они не принесли бы тебе счастья. Итак, через день-другой мы начинаем тестирование крови, и это безусловно даст какие-то положительные результаты. Мы хоть сможем исключить из списка подозреваемых большинство мужчин, проживающих в городе, а это существенно облегчит нашу работу.

— Ты в самом деле думаешь, что тестирование крови так важно?

— Да, — кивнула Кэйт, — да, я в это верю!

Патрик глотнул еще кофе и опять улыбнулся. Он тоже на это надеялся. Он согласился оплатить всю операцию и даже готов был отдать все свое состояние, все до последнего пенса, только бы поймать убийцу дочери! Не важно, кто найдет его первым — он или полиция. Куда бы они его ни засадили, он сумеет добраться до негодяя, это уж точно! Попадет за решетку — прекрасно! Это лишь увеличит шансы Патрика достать этого ублюдка! В тюрьме непременно отыщется какой-нибудь заключенный, и не один, из тех, кто в долгу перед Патриком!

Но Кэйт он об этом не скажет. Пусть они любовники, пусть одинаково заинтересованы в удачном исходе этого дела, он не видит ни малейшего смысла в том, чтобы посвящать Кэйт в свои планы. Но раньше надо подойти к мосту, а уж потом думать, как его перейти!

Ему нужно знать лишь одно: кто убийца. С остальным он справится. Как? Об этом Кэйт никогда не узнает!

Позднее, когда они вместе стояли под душем, он ощущал некоторую неловкость от того, что скрывал от нее свои намерения. Но вскоре неловкость исчезла: слишком хорошо Патрик знал Кэйт. Она будет добиваться того, чтобы убийца реализовал свое право на разбирательство дела в суде, и прочтет Патрику лекцию о правах человека. Патрик слегка улыбнулся своим мыслям.

— Что тебя насмешило?

— Ты меня насмешила!

— Я?

Кэйт рассердилась, а он поцеловал ее. Нет, о некоторых вещах лучше не говорить!

Глава 22

Лиззи заканчивала паковать свой небольшой саквояж. Поверх прочих вещей она запихала в него свои украшенные сутажом ярко-зеленые домашние тапочки фирмы «Кермит» и потянула вниз кожаный ремень застежки. Длинные волосы лезли в глаза, и она то и дело отбрасывала их с лица.

Ну вот, наконец застегнула! Она поставила саквояж на пол возле кровати, подошла к столику, налила себе большую чашку кофе, села и принялась не спеша пить.

Две недели, проведенные в больнице, оказались переломными в жизни Лиззи. Ее охватывало жгучее чувство стыда, стоило вспомнить, как она перерезала себе вены. Надо же было до такого додуматься! Что она сделала с собой, с матерью, с бабушкой! Это было похоже на заключительный акт драмы, она словно хотела сказать: ну вот, раз вы все обо мне узнали, уйду я из этой жизни, громко хлопнув дверью, вместо того чтобы скулить под ней! Уйду, а вы оставайтесь, пусть вас замучает чувство вины!