Леди-пират

Ее люди были уже на месте — стараниями Джузеппе Больдони, который ради такого случая снова открыл ворота, соединявшие два сада. Ловушка неминуемо должна была захлопнуться, любовникам из нее не уйти. Эмма долго ее готовила, совершенствовала вместе с Больдони и послом. Но ей все-таки очень хотелось насладиться зрелищем этого столкновения перед тем, как предать Мери Рид в руки Венеции. Использовав все, что ей было известно об отношениях между Мери и Форбеном, она сфабриковала поддельные улики, якобы доказывающие, что эти двое действовали заодно и намеревались причинить ущерб Светлейшей республике. В письме было также названо имя Корка, упоминалось о том, как он вербует нищих для Балетти, об их тайных соглашениях с империей и о намерении навлечь подозрения на посла Франции.

Дожа все это привело в сильнейшее замешательство. Он уважал маркиза де Балетти и восхищался им, но не мог просто отвергнуть эти обвинения, не рассказав о них Большому Совету.

— Предоставьте действовать мне, — нашептывала ему Эмма. — Маркиз околдован этой авантюристкой. Я уверена в том, что она его использовала. Венеции будет достаточно одного-единственного имени — имени этой шлюхи. Если Балетти отдаст мне ее, он спасет свою честь. До утра не присылайте своих гвардейцев. Я уверена в том, что справлюсь, сумею его убедить.

Дож сдался. Балетти в Венеции любили, очень любили. Его арест произвел бы впечатление самое неблагоприятное. Эмма покинула дожа успокоенная, но настроенная крайне решительно. Она не повторит той же ошибки, какую совершила в Бреде. Габриэль все проверил сам, лично убедился в том, что голубки в гнездышке и Эмма сможет без труда до них добраться.

— Маркиз ждет меня, — любезно сообщила она открывшему ей ворота лакею.

Она была одна, и ее впустили. Но Эмме достаточно было, едва войдя во двор, пронзительно свистнуть, чтобы через мгновение тот же лакей рухнул наземь, пронзенный кинжалом, и его тут же проворно оттащили в кусты. Эмма де Мортфонтен взяла из рук Габриэля протянутый ей пистолет.

— Мы готовы, — сказал Габриэль.

Балетти прислуживали шесть человек. Больдони сообщил Эмме все необходимые подробности, чтобы этих шестерых можно было без труда обезвредить.

— Пошли, — решила Эмма. — Теперь-то эта шлюшка от меня не ускользнет.

Когда Пьетро, услышав стук, открыл Эмме дверь, в лицо ему уперлось дуло пистолета, и бедняге ничего другого не оставалось, кроме как посторониться и впустить незваных гостей.

— Где они? — шепнула Эмма ему на ухо.

— В маленькой гостиной, — так же тихо ответил Пьетро.

— Я пойду одна, — заявила Эмма, одновременно подавая Габриэлю сигнал, которого тот дожидался.

Зажав Пьетро рот рукой, чтобы тот не мог крикнуть, другой рукой он с силой вонзил ему в бок кинжал. Пьетро беззвучно повалился на Габриэля. Сообщники Эммы молча скользнули в двери, которые указал им Больдони, чтобы расправиться с остальными слугами.

Оставив при себе лишь Габриэля и еще двоих, Эмма направилась в глубь дома, туда, откуда доносилась тихая мелодия.

Мери почти не слушала сонату, которую играл на клавесине Балетти, хотя играл он для нее. С тех пор как она рассталась с Корнелем, ей все время приходилось притворяться. Ее смутили не столько ласки прежнего любовника, сколько его слова. Она не могла отрицать, что в его утверждениях была доля истины. И, кажется, куда большая, чем ей хотелось бы.

Она распахнула окна, выходившие на канал, чтобы полюбоваться тем, как горят последние отсветы дня. И, как всегда, это зрелище доставило ей наслаждение.

Фальцет гондольера и нестройные аккорды мандолины резали слух, самым неприятным образом смешиваясь с чудесным тембром голоса ее возлюбленного. Это неприятное для уха смешение чем-то напоминало ее беспокойные мысли. Мери закрыла окно. Сегодняшнее вечернее удовольствие было безнадежно испорчено. Горестно вздохнув, она повернулась к Балетти, ища утешения в его умиротворяющем присутствии. И замерла на месте, не в силах снова вдохнуть.

Эмма де Мортфонтен, стоя с пистолетом в руке, упивалась открывшейся ей безмятежной картиной.

— Ты! — выкрикнула Мери, смертельно побледнев от ненависти, мгновенно взорвавшейся где-то в ее утробе.

Балетти от неожиданности на мгновение тоже замер, так и не сняв пальцев с клавиш, пристально посмотрел на Мери, затем обернулся, чтобы осознать размеры бедствия, о котором инстинктивно догадался.

— До чего же вы оба убого трогательные, — вместо приветствия сообщила Эмма. — Смотреть тошно.

Балетти вскочил, готовый заслонить собой Мери. Эмма без колебаний выстрелила, целясь ему в колени. Маркиз взвыл от боли и рухнул на ковер — у него была прострелена коленная чашечка. Мери тотчас бросилась к нему, сердце у нее так колотилось от ярости, что она не могла выговорить ни слова.

— Беги, Мери, спасайся, — шептал Балетти, пока она тащила его к дивану. — Пока ее пистолет разряжен, беги!